Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]

Горбачев сделал смелый шаг, начав процесс либерализации и демократизации в нашей стране. В этом его несомненная заслуга. Но его „новое мышление" в экономике и строительстве новой государственной структуры оказалось гораздо менее успешным. В определенном смысле оно своей бессистемностью и непрактичностью было чревато катастрофой. Его идеи были весьма противоречивы. Почти до последних дней своего пребывания у власти он твердил — „больше социализма", хотя и пытался спонтанно вносить, особенно после многочисленных поездок за рубеж, элементы рыночной экономики, впрочем, без какого-либо продуманного долгосрочного плана. Китайский премьер Ли Пэн как-то признался нашему послу в Пекине, что Горбачев так часто заявляет о своих новых позициях, что китайское правительство не успевает должным образом изучить их.

В начале реформ в 1986 году Горбачев объяснял свое экономическое кредо на заседании Политбюро следующим образом: советская экономика, конечно, нуждается в реформах, и хотя мы не можем пока все точно определить, что и как надо делать, важно начать. Мы должны руководствоваться словами Ленина: „Наиболее важным в любом деле является готовность ввязаться в драку, а потом уж будет видно, что делать дальше". Мы действительно „ввязались в драку", но вот уже, — "деремся" несколько лет и все еще не знаем точно, что и как лучше делать. Короче, перестройка началась без всякой предварительной проработки, без какого-либо изучения или конкретного анализа в Политбюро или в правительстве. Инициатор перестройки действовал „по ситуации", но она вскоре оказалась крайне конфликтной.

Горбачев, к сожалению, показал себя беспомощным реформатором перед лицом сложных практических проблем, которые ставились жизнью в ходе реформ. Он пытался решить их, прибегая к поспешным мерам, подчас скорее разрушительным, чем созидательным. Результаты зачастую не имели ничего общего с первоначальным замыслом. У него не было продуманной стратегии, отсюда и бесконечные компромиссы, крайне отрицательно сказывавшиеся на темпах и результатах преобразований. Мне вновь вспоминаются слова Черчилля, сказанные им Хрущеву в 1957 года на приеме в нашем посольстве: „Г-н Хрущев, я слышал, что Вы начали реформы в своей стране. Это, конечно, хорошо. Но мне хотелось бы напомнить Вам, что не следует быть слишком нетерпеливым. Нельзя перепрыгнуть пропасть в два прыжка. Можно ведь и упасть в нее".

Фактически решающим ударом по политической власти Горбачева явилась дезинтеграция компартии в СССР при его прямом участии, а главное — его неумение создать взамен в стране новую устойчивую государственную структуру или новые устойчивые институты власти. При всех ее недостатках партия была стабильным стержнем управления всей страной. Как Генеральный секретарь Горбачев обладал всей полнотой власти в стране. Вот почему до 1989 года он продолжал подчеркивать ведущую роль партии, в том числе и в проведении его реформ, рассчитывая на ее большие организующие возможности.

Однако позже его отношение к партии стало меняться. После того как открыли ящик Пандоры с гласностью и демократией, в рядах партии также усилилась критика. Политбюро уже не было едино в отношении проводимых реформ, а Горбачев не мог забыть историю смещения Хрущева. Опасаясь потерять контроль над партией и тем самым высшую власть в стране, Горбачев в конце 1988 года берет курс на создание в стране парламентской системы во главе с сильным президентом. В таком случае партия не могла уже лишить его этого поста, поскольку президента избрал бы народ. Начались закулисные и иные политические маневры, которые только подрывали его престиж в стране и в самой партии. После августовского путча 1991 года Горбачев остался без последователей и сторонников. Он породил силы, которые был не в состоянии контролировать. 24 августа он сложил полномочия Генерального секретаря партии и рекомендовал ЦК КПСС самораспуститься. К этому времени он полностью исчерпал все свои возможности.

Вызванный им политический и экономический хаос, неумение практически осуществлять необходимые реформы, а также бурные события последних месяцев 1991 года привели к политическому банкротству Горбачева и распаду Советского Союза. Начав широкие реформы, Горбачев так и не смог точно определить их реальную цель, а тем более эффективный путь достижения этой цели. Горбачев был и остается весьма противоречивой политической фигурой.

Истории еще предстоит вынести свое окончательное суждение о его роли в трагических судьбах нашей страны.

* **

13 декабря 1991 года Буш позвонил Горбачеву. В беседе с американским президентом Горбачев стремился преуменьшить значение событий в Беловежской пуще. Он утверждал, что беловежское соглашение — это „лишь эскиз, экспромт" и что преобразованию государства надо еще придать законный, правовой характер.

Чтобы получить возможно более полную информацию из первых рук, Буш срочно посылает в Москву Бейкера. В это же время администрация делает прощальный жест в защиту Горбачева. Как только госсекретарю в Москве становится доверительно известно, что в ближайшем окружении Горбачева опасаются возможного его ареста сразу после сложения им президентских полномочий и показательного судебного процесса над ним за кризис в стране, Бейкер при первой же встрече с Ельциным 16 декабря сослался „на слухи" о таком возможном процессе и выразил надежду, что передача власти произойдет „достойным образом, как на Западе". Ельцин, „несмотря на явную личную неприязнь к Горбачеву", дал ясно понять госсекретарю „о своем согласии с этим". Бейкер не уточняет, однако, делал ли он это с ведома Горбачева, или госсекретарь проявил тут свою инициативу.

По словам госсекретаря, Ельцин подробно рассказал ему о внутренних событиях в последние дни существования Советского Союза, о шагах по созданию Содружества независимых государств и процессе перехода власти от Горбачева к Ельцину. Когда они остались вдвоем, Ельцин детально объяснил Бейкеру, как в новых условиях в Кремле действует ныне механизм контроля над „ядерной кнопкой", подчеркнув надежность этого механизма.

Через полчаса Бейкер встретился с Горбачевым, с которым были Шеварднадзе и Яковлев, в том же Екатерининском зале, где он беседовал с Ельциным. Госсекретарь отмечает, что если Ельцин держался уверенно, как, „новый хозяин Кремля", то Горбачев заметно нервничал, его высказывания о судьбах страны чередовались с гневными репликами в адрес Ельцина. Это была последняя встреча Горбачева с высокопоставленным представителем США.

Бейкер утверждает, что в переходный период от Горбачева к Ельцину американская дипломатия действовала эффективно и добилась „существенного выигрыша по многим направлениям".