Федор Орлов - Месть «Голубой двойки»

На рассвете в горах стояла сказочная тишина. Но вот вдруг слух улавливает далекий перестук копыт, шорох осыпающихся камешков. Пристально вглядываешься вдаль и замечаешь, как по склону двигаются какие-то точки. Это спускаются в низину архары. Вытянувшись цепочкой, по два, по три в ряд, они двигаются медленно и осторожно. Впереди старая рогатая самка. Вот стадо уже в долине. Ягнята затевают веселую игру: наскакивают друг на друга, бьются лбами. А взрослые архары — и крупные самцы с тяжелыми спиральными рогами, и самки с большими выразительными глазами — безмятежно щиплют траву. Можно долго любоваться этой волшебной картиной в глухом, безлюдном уголке мира. Но где-то вдруг засвистит сурок, мигом откликнутся другие — и стада как не бывало. За какой-то миг архары скрываются в горах. Теперь их не так-то легко обнаружить даже опытному охотнику. Но нам иногда все же удавалось подстрелить архара, и тогда на обед мы получали в столовой вкуснейшее свежее мясо.

Однажды Коля Сушин ранил на охоте горного орла и притащил его в землянку. Мы сделали ему перевязку начали усиленно подкармливать, а чтобы ненароком не улетел, к ноге привязали полено. Орел вскоре поправился, нам казалось, что он уже начал привыкать к «земной» жизни. Но однажды подул ветер с долины, орел расправил широкие крылья и вместе с поленом поднялся в воздух. Никто из нас не осмелился помешать орлу, мы стояли и любовались, как умело пользуется он силой ветра и уходит все выше и выше. Наконец, орел скрылся за вершинами гор, он улетел туда, куда предстояло лететь и нам…

И вот запущены моторы, самолеты выруливают на старт. Корабли наши были перегружены горючим, боеприпасами, и взлетели мы с этого высокогорного аэродрома с большим трудом. Через некоторое время внизу, в долинах между горами, начали проплывать непривычные для наших глаз разноцветные лоскутки земли. К вечеру показалась посадочная площадка — наш пункт назначения. Кругом рисовые поля и оросительные канавы. Вот Коля Сушин пошел на посадку. Наблюдаю, какой будет приземляться. И вижу: сел хорошо, у самого «Т», но, пробежав дорожку, выкатился за границы аэродрома, на посевы. И тут же самолет окутал черный дым, он загорелся. В голову уже лезут разные мысли: может быть, там противник? Радиосвязи с Сушиным нет, обратно идти — не хватит горючего. Остается одно — сесть, а противника, как нам сообщили перед вылетом, тут быть не должно. Рассчитываю заход на посадку с недолетом, подтягиваю машину на моторах. И тут дым от самолета Сушина закрывает посадочную полосу. Но корабль уже коснулся земли и бежит прямо на горящий самолет. Приходится резко тормозить, мне удается почти на скорости круто развернуть машину влево, а потом на все 180 градусов. Для нас все окончилось благополучно. А вот самолет Коли Сушина сгорел, хорошо, хоть не пострадал никто из членов экипажа. Причиной пожара была непригодность аэродрома для тяжелых бомбардировщиков. Но нас тут ждали, у танкистов вышли боеприпасы, горючее. На нашем корабле как раз и был бензин для танков…

Несколько дней сидели без дела, испортилась погода. На этой же площадке базировались и самолеты Р-5. Они часто летали на боевые задания, действовали успешно. Вскоре разрешили вылететь и нам. Задание — опять доставить горючее для танков. На борт взяли только «безлошадный» экипаж Сушина, без самолета ему тут нечего было делать. День был облачный, и мы решили идти ниже туч по знакомой долине. Но в районе высоких горных хребтов облака стали прижимать нас все ближе и ближе к земле. И вдруг в долине, у самой горной речки, мы заметили самолет и людей возле него, которые размахивали руками, суетились, бегали. Нетрудно было догадаться, что это один из наших кораблей — экипаж летчика Тригидько, который несколько дней назад вылетел на задание и пропал без вести. Что же делать? Ведь не оставлять же товарищей в беде, возможно, они нуждаются в нашей помощи. Решили приземлиться… Если не считать поломанных тормозных тяг, посадку на этой покрытой камнями и глубокими валунами долине мы произвели нормально. Но приземлились от самолета Тригидько далеко, на другой стороне речки, потому что площадка там показалась нам лучше.

Экипаж Тригидько сидел здесь уже несколько дней. У него вышло в полете все горючее, и он был вынужден приземлиться на первой же более или менее пригодной для посадки площадке. Есть ли в этом районе опасность встречи с противником — никто не знал. Приближались сумерки. Решили держать круговую оборону; хорошо вооруженным двум тяжелым кораблям сделать это было легче, чем одному экипажу. Наметили направления, откуда может угрожать опасность, определили секторы обстрела для стрелков, занявших место у пулеметов, установили очередность парного дежурства у самолетов. Вокруг было тихо и спокойно. Но вскоре мы увидели трех человек, которые, перейдя речку, шли в нашу сторону. Это были бородатый мужчина, сидящий верхом на корове, и две женщины, шагавшие сзади. Мы остановили их. Судя по костюмам, это были местные жители, обитающие в горных долинах. Тщетно мы задавали им вопросы о том, кем занят этот район, есть ли вблизи какое селение, где можно раздобыть еду и т. д.;— по-русски они не понимали ни слова. Но пальцы, жесты, мимика помогли в какой-то мере понять друг друга и кое о чем договориться. О противнике они не знают, стрельбы в горах не слышали, а с едой помогут: завтра, когда солнце будет над головой, привезут нам барана.

Ночь мы провели беспокойно: кто знает, что это были за люди. Прислушивались к малейшему шороху, непрерывно дежурили у самолета. Но кругом стояла тишина, которую нарушал лишь однообразный шум горной речки. Утро пришло без происшествий. А день подарил нам настоящую радость, — рассеял все наши сомнения. К полудню пришли вчерашний бородатый крестьянин и несколько мужчин. Они пригнали бычка и двух баранов, принесли в кожаном мешке молоко. Мы встретились теперь как хорошие друзья. Крестьяне тут же начали угощать нас молоком. Жадно пили его члены экипажа Тригидько, жившие все эти дни впроголодь и назвавшие место вынужденной посадки «долиной смерти». Да и у моего экипажа аппетит был завидный. Львиную долю наших скудных запасов мы сразу же отдали экипажу Тригидько, и все было съедено вчера же. Правда, на моем корабле еще имелся неприкосновенный запас, но его решили оставить на «самый черный день»; да и был он для такой группы людей — целых три экипажа! — каплей в море.

Второму пилоту Сергею Щеглову доверили самое основное — зарезать барана и приготовить мясо для шашлыка, а остальные собирали хворост, сооружали из камней что-то вроде очага. Вскоре мы с удовольствием ели несоленое мясо, поджаренное на шомполах. Оставшееся мясо, чтобы оно не портилось, опустили в холодную воду горной реки и сверху придавили камнями. Второго барана и бычка привязали за шасси самолета — пусть пока пасутся.