Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]

¾ Примерно сказать, и сам понять не могу, а только — большие страсти...

¾ Ого! Даже «большие страсти»? Расскажи, что это за страсти. Впрочем, скажи сначала, тебя по­слал кто-нибудь к нам, в сыскное, или ты сам уду­мал?

¾ Я сначала докладывал кладбищенскому духовенству, что так и так, дескать, не все у нас бла­гополучно на кладбище, а отец протоиерей и дьякон на меня напустились. «Ты, — говорят они, — верно, до того залил глаза винищем, что тебе всякая нечисть стала чудиться». Я оробел, а опосля рассказал обо всем приятелю моему, мастеру-монументщику. Тот мне и сказал: обратись, говорит, в сыскную полицию, они разберут все, мало ли что быть тут может. Ты — сторож, ты — отвечать будешь...

¾ Отлично. Ну, а теперь рассказывай о твоих страстях и чудесах, — улыбнулся Путилин.

Старик сторож откашлялся в руку и начал:

¾ Примерно дней десять тому назад вышел я поздней ночьюиз своей сторожки, чтоб посмотреть, все ли спокойно на кладбище. Обогнув церковь и идя мимо крестов и памятников, вдруг увидел я красный, огненный свет, как бы от фонаря. Он был далеко от меня и словно передвигался с места на место. Ото­ропь меня взяла. Кто, думаю, в такую глубокую ночь с фонарем на кладбище путается? Однако, осмелев, я пошел на диковинный свет, тихо стуча в деревян­ную колотушку. Вдруг только что, значит, сделал я несколько ша­гов, как закричит кто-то, как захохочет жалобно та­ково: «Oxo-xo-xo! А-ха-ха-ха!»

Волосы заходили под картузом у меня. Творя мо­литву, бросился я к сторожке моей и всю ночь, вплоть до утра, стучал зубами со страху.

¾ А утром не обходил кладбище?

¾ Как можно, ваше превосходительство, обходил.

¾ И ничего подозрительного не усмотрел?

¾ Как есть, ничего. Все в порядке: венки, значит, лампадки, образа.

¾ Продолжай дальше.

¾ На следующую ночь вышел я опять обходом. Этот раз порешил колотушкой не стучать. Дай, думаю, втихомолку погляжу, что за чудо такое с красным ог­нем, будет он али нет. Хорошо. Иду это я вторым разрядом, что близ первого, ан опять свет, только уж не красный, а зеленый... Увидел я его, и вот, по­верите ли, ноги к земле приросли... Пошел я на него, вдруг задрожал весь и упал со страха. Между памят­никами стояла белая фигура высокого покойника. По­койник махал белыми руками и жалобно стонал. Па­мять у меня отлегла. Сколько времени провалялся около могил, так что не могу определить. Очухал­ся, когда уже светать зачинало. Встал, перекрестил­ся и — прямо к батюшке и дьякону. Рассказал им, а они меня, значит, и шуганули. «Пьяницы вы все, вот что!»

¾ Скажи, Оковчук, а ты в самом деле не перело­жил ли?

¾ Вот как перед истинным, ваше превосходительство. Ни капли во рту, почитай, уж месяц не было, потому зарок дал не пить.

¾ Скажи, ты видел красный и зеленый свет и по­койника, вставшего из гроба, в одном и том же месте кладбища или в разных?

¾ Нет, ваше превосходительство, почитай, в одном самом.

¾ Ты, конечно, хорошо знаешь это место и все памятники, которые там находятся?

¾ Как нельзя лучше. Столько лет я ведь сторо­жем при кладбище... Каждую могилку знаю.

¾ Но точно указать тот памятник, где ты увидел страшное привидение, можешь ты или нет?

Старик сторож сокрушенно развел руками:

¾ Этого вот не могу, потому со страха плохо уж и видел я.

Путилин на минуту задумался.

— Вот что, Оковчук, пожалуй, ты хорошо сделал, что обратился ко мне. Сегодня я лично приеду к тебе под вечер. Ты карауль меня и проведи в свою сторож­ку. Но помни: о моем приезде — никому ни гугу! Ни слова! Будь нем, как те могилы, которые ты охраня­ешь...

Когда мы остались вдвоем, Путилин с улыбкой обратился ко мне:

¾ Ну, доктор, тебе везет: таинственное приключе­ние совсем в твоем излюбленном духе.

¾ А что ты думаешь, Иван Дмитриевич, обо всем этом?

¾ Пока еще ничего. А ты вот лучше, как доктор, скажи мне, не являются ли все эти видения почтенно­му сторожу, как галлюцинация, как последст­вия того обстоятельства, что он вдруг сразу круто бросил пить? Очевидно, он выпивал изрядно. Переход от пьянства к трезвости не мог ли вызвать известного мозгового явления, шока?

¾ Очень может быть. Медицина знает массу таких явлений, недаром алкоголизм дает такую поразительно огромную цифру душевных заболева­ний.

¾ Что же, во всяком случае, проверить эту зага­дочную историю не мешает. Кстати, я пока свободен. Ты, разумеется, не прочь прокатиться со мною на Охтенское кладбище?

¾ О, с наслаждением! — вырвалось у меня. — Когда?

¾ Сегодня, под вечер, я заеду за тобой. Поджи­дай меня.

Падали ранние сумерки холодного осеннего петер­бургского дня, когда мы подъехали к Охтенскому кладбищу.

Свинцовое небо низко-низко повисло над ним и плакало холодными редкими слезами.

Было пронизывающе сыро, угрюмо, тоскливо.

С печальным шумом проносился ветер по почти обнаженным верхушкам кладбищенских деревьев, срывая последние желтые мертвые листы.

«Царство мертвых» навевало невыразимую пе­чаль...

У ворот кладбища нас встретил старик сторож.

При виде моего знаменитого друга огромная ра­дость засветилась в его полувыцветших старческих глазах.

¾ Изволили пожаловать, ваше превосходительст­во! — бросился он почтительно высаживать Путилина из экипажа.

¾ Не трусь, не трусь, старина, всех покойников твоих успокою, они не будут у меня бунтовать! — по­хлопал рукой по плечу сторожа. — Ну, веди нас к то­му таинственному месту, где тебя так напугал загроб­ный свет и мертвец...

На кладбище было совершенно безлюдно.

Раз только, покуда мы шли узкими дорожками между рядами могил, нам встретился могильщик с железной лопатой в руках.

Он слегка приподнял картуз и безразлично погля­дел на нас.

¾ Вот, ваше превосходительство, примерно в этом месте, — по­вернулся к Путилину старик сторож.

Тут, в этом пространстве, указанном им, находи­лось могил около пятнадцати... Скромных крестов было только два, остальные — все дорогие памятники.

¾ Здесь, верно, места подороже, для богатых? — спросил Путилин кладбищенского сторожа.

¾ Так точно-с...

Путилин стал обходить их, внимательно вгляды­ваясь в памятники и вчитываясь в их надписи.

— «Отставной гвардии ротмистр...», «Потомствен­ный почетный гражданин...», «Девица Любовь...» — бормотал он.

Вдруг услышал я его возглас:

¾ Смотри, доктор, какой интересный памятник, вернее — странный!

Я поднял глаза, и при виде этого памятника какое-то неприятно-тоскливое чувство овладело мною.

Передо мною был род широкого, большого метал­лического бассейна, у бортов которого находились не­большие отверстия, круглые дырки. Посередине его вздымался очень высокий, тонкий медный крест не общего могильного типа крестов, а какой-то особен­ный, странный. Высоты он был сажени в две. Ближе к верхушке его находилась узкая перекладина, с ко­торой спускалась вниз по стволу медная змея с ши­роко раскрытой пастью, с вытянутым из нее тонким змеиным языком.