Борис Минаев - Ельцин

Премьер-министр В. Черномырдин прервал свой отпуск и вернулся в Москву».

Отныне, по договоренности с президентом, он станет главным переговорщиком со стороны Кремля. Именно с ним будет связываться по телефону Басаев. Отмечу в скобках, что переговорщиком премьер-министр оказался способным. Другое дело, что за действия силовиков он отвечать не мог. И это сильно снижало его ресурсы.

Ельцин вылетел на встречу «Большой восьмерки» в канадском городе Галифакс 15 июня, как и было ранее запланировано. Однако еще до его отлета принято решение: в случае затягивания переговоров и жертв среди заложников — занять «жесткую позицию».

«17 июня в 4 часа 50 минут утра была предпринята попытка взять штурмом здание городской больницы. Первый штурм продолжался четыре часа. Был захвачен первый этаж больницы, на втором возник пожар. Террористы засели на третьем этаже. Штурм не только не удался, но и повлек за собой огромные потери. 120 заложников погибли, 80 были ранены. Но не только от “своих” пуль. Террористы расстреливали всех, кто сопротивлялся и отказывался становиться в “живой щит”. Погибли также трое военнослужащих “Альфы” и семеро бойцов МВД…»

Всех интересовал вопрос: кто отдал приказ о штурме? Из Управления правительственной информации сообщили, что такого приказа не поступало, а действия спецназа были эмоциональной реакцией на крики заложников. Ельцин из Галифакса несколько прояснил ситуацию: «Это решение мы приняли с Ериным (министром МВД. — Б. М.) до отъезда. Но решили, давайте сутки, полтора суток подготовимся, чтобы что-то там не натворить во вред себе».

«Не натворить во вред себе» снова не получилось. Он снова берет всю ответственность на себя, прикрывает своих генералов. Но в Буденновске ресурс его доверия к силовикам будет окончательно исчерпан. В 14 часов — новый штурм, который продолжался всего 55 минут. Басаев просит прекратить огонь и отпускает 120 женщин. Кадры того, как насмерть измученные, перепуганные женщины в больничных халатах бегут из больницы, стали мировым информационным событием.

Когда дым рассеялся, стало ясно — с боевиками все-таки придется разговаривать.

Итог переговоров: требования Басаева были частично удовлетворены. Поступил приказ о прекращении боевых действий и начале мирных переговоров в Чечне.

«А в Буденновске продолжались переговоры по порядку перехода боевиков в автобусы и освобождения заложников… Автобусы были приготовлены к 13 часам 19 июня (таким образом, трагедия в Буденновске продолжалась пять дней. — Б. М.). В заложники предложили себя и добровольцы, среди которых были представители администрации Ставропольского края, депутаты Госдумы, журналисты… В 16 часов 05 минут колонна вышла из Буденновска. В ней было 114 заложников (остальных, оставшихся в живых, отпустили), 8 водителей, 9 депутатов, 16 журналистов, 73 террориста и 17 трупов боевиков». Заложники на границе Чечни были отпущены…

Чечня встречала Басаева ликованием, как героя. Начались долгожданные мирные переговоры о «выводе войск». Ельцин, прилетев из Галифакса, 29 июня провел заседание Совета безопасности. На «ем были отправлены в отставку: глава администрации Ставропольского края Е. Кузнецов, министр МВД В. Ерин, директор ФСБ С. Степашин, вице-премьер Н. Егоров (тот самый, который говорил про муку и про дороги, рьяно поддерживал ввод войск и который позднее, после ухода С. Филатова, станет главой кремлевской администрации. — Б. М).

Отставку министра обороны Грачева и секретаря Совета безопасности Лобова президент не подписал.

Чеченский шок продолжался. Надежды на военных себя не оправдали.

Захват заложников был классическим, хрестоматийным приемом из арсенала боевых действий чеченцев во время первой большой кавказской войны — в XIX веке. Они тогда захватывали заложников десятки, сотни раз… «Вспомнить» о том, как это делается, для них было несложно. Но для России, пережившей две мировые войны, ушедшей в истории гораздо дальше, изменившей свою психологию, в том числе и военную, это стало тяжелым откровением. Терроризм, о котором столько говорили и писали, стал приобретать реальные, жуткие черты.

И все-таки, несмотря на то, что все наши СМИ были полны криками «позор! позор!», несмотря на атмосферу страха и растерянности (теперь чеченцев боялись так, как не боялись никого до этого, ждали их в любой точке страны, в любом маленьком городке, людям даже начали сниться сны, как их берут в заложники), несмотря на вынужденные переговоры с террористами, Буденновск стал очень важной поворотной точкой в истории первой чеченской войны.

Если до Буденновска у дудаевского правительства были хоть какие-то шансы на оправдание своих действий, а значит, и на международное признание, — то после Буденновска их не стало. Именно в Буденновске замаячил призрак будущего кошмара: торговля людьми, отрезанные головы, каменные ямы, в которых живых людей заставляли сидеть в нечистотах в течение нескольких месяцев или лет, захват заложников.

Именно после Буденновска пришло осознание, что это какая-то другая война. До Буденновска мы не видели, не знали войны, в которой участвуют беременные женщины и дети. «Победа» в Буденновске стала прологом к поражению сепаратистов в Чечне. Мир отвернулся от них.

Однако помимо чеченской войны перед страной вставали и другие проблемы, они никуда не исчезали и требовали решения. И прежде всего — проблемы политические. Надвигались новые парламентские выборы.

…В сентябре 1995 года администрация Ельцина срочно стала готовить идеологию выборов — Кремль решил, что его интересы будут представлять сразу две партии («это будет началом цивилизованной двухпартийной системы», — с умным видом говорили политологи): «правоцентристская» и «левоцентристская». Первую («Наш дом — Россия») должен возглавить Виктор Черномырдин. Вторую — социал-демократическую, Иван Рыбкин, спикер Госдумы, «аграрий с человеческим лицом». «Мы будем двигаться двумя колоннами!» — сказал Ельцин в телеинтервью.

Однако двигаться «двумя колоннами» не получилось. Партия «чиновников», как сразу окрестили НДР Черномырдина, несмотря на мощный административный ресурс, несмотря на то, что туда поспешили записаться многие главы администраций, крупные промышленники, мэры городов, — заняла лишь третье место на выборах. И получила меньше голосов, чем гайдаровский «Выбор России» в 1993-м.

29 декабря Центризбирком обнародовал окончательные итоги выборов. В Думу прошли лишь четыре избирательных объединения — те самые, которые с самого начала захватили лидерство: КПРФ, получившая 22,3 процента голосов (за нее проголосовали почти 15 с половиной миллионов человек), ЛДПР — 11,18 процента (7,7 миллиона), «Наш дом — Россия» — 10,13 процента (чуть более 7 миллионов), «Яблоко» — 6,89 процента (4,8 миллиона).