Елена Коровина - Великие женщины мировой истории. 100 сюжетов о трагедиях и триумфах прекрасной половины человечества

11 февраля 1827 года Мария Волконская попала наконец на Благодатский рудник, где отбывал каторжные работы ее Сергей. Увидев мужа, она упала лицом на его кандалы. Позже говорили, что она их поцеловала. Но она просто потеряла сознание. В ту минуту она готова была отдать за Сергея жизнь.

Ее поселили в избе вместе с женами других декабристов. Она научилась готовить еду, шить, стирать, работать на огороде, колоть дрова, вбивать гвозди, точить пилу… Господь свидетель, она научились всему. Она поддерживала и других узников – обшивала, кормила, хлопотала о послаблениях и для них. Страдальцы звали ее «Светлой Девой Марией». Она плакала, ибо понимала, что ее сравнивают с матерью Христа. Она сразу же начала испрашивать разрешения поселиться вместе с мужем в каземате острога. Ее отговаривало начальство, убеждая, что в избе хотя бы можно жить, а в камере нет даже окон. Но Мария отвечала: «Там мой муж!» И ей разрешили перебраться. Конечно, если взглянуть на зарисовки декабриста Николая Бестужева, сделанные в камере Петровского каземата (а в 1830 году узники были переведены на работу на Петровский завод), все выглядит не столь устрашающе. Да, окон нет. Зато камера в 20 квадратных метров, стены обиты присланной из Петербурга материей, есть два дивана, комод, письменная конторка, шкаф с книгами и даже – невероятно! – клавикорды, чудом довезенные Марией из Петербурга. Но не стоит забывать, что княгиня была аристократкой, привыкшей жить в домах, где комнаты исчисляются десятками!

В 1830 году Мария родила дочь, однако девочка умерла в тот же день. Казалось бы, от этой трагедии Волконская потеряет последние силы. Но она претерпела и это. Она знала, что в первую очередь обязана поддерживать мужа, что бы ни случилось. И конечно, понимала, что рождение детей дает новую надежду. В 1832 году Мария родила сына Михаила, а в 1834-м – дочь Елену. Дети – символ жизни…

А в августе 1836 года Волконским разрешили переехать на жительство в село Урик Иркутской губернии. Это было спасением, ибо Сергей уже чах на глазах. Мария воспрянула духом, купила домик, к весне собиралась обзавестись садом. Но в Волконском произошла разительная перемена. Вырвавшись из острога, он стал ужасным скрягой, считал каждую копейку, начал экономить на одежде и еде. Современники писали: «Мария Николаевна была молода и хороша собой, Волконский же уже был без зубов, совершенно опустился и заделался сквалыгой». Сникла и Мария. В феврале 1837-го она получила весть о дуэли и кончине Пушкина. «Я совершенно потеряла живость характера, – писала она сестре. – Во всяком испытании у меня терпение мула, в остальном мне все равно, лишь бы только мои дети были здоровы». Все чаще Мария тосковала, по ночам разворачивала старую тряпицу, в которой прятала заветный сердоликовый перстень. Как странно вышло: жизнь обещала счастье, но даже три амура не смогли его принести!

Разлад в семье Волконских стал виден всем. О нем толковали декабристы в письмах: «Кажется, одно лишь приличие удерживает жену и мужа под одной кровлей». В 1844 году Мария Николаевна заболела и уехала лечиться в Иркутск. Там она подружилась с декабристом Александром Поджио, о котором написала сестре: «Это превосходный и достойнейший человек, он молод духом и меня боготворит». Молва тут же приписала Марии роман. Княгиня отнеслась к сплетням стоически. Она дружила с Поджио вполне открыто, познакомила его с мужем. Да и ей ли, поехавшей в Сибирь по долгу сердца, пасовать перед общественным осуждением? Да ей каких только романов не приписывали – и с Пущиным, и с Луниным. И где – на каторге! Воистину, злословие везде даст плоды…

…Мария Николаевна достала из шкатулки заветный сердоликовый перстень. Боже, как давно это было: море, волны и страстный шепот юного поэта. Утекло счастье, словно морская пена сквозь пальцы. Одна соль осталась. И эта соль жизни оказалась горька…

В 1855 году, спустя 30 лет после восстания декабристов, скончался Николай I. В честь воцарения нового государя Александра II «преступникам» были сделаны высочайшие послабления. Сергею было разрешено вернуться в свое имение Воронки, а Марии Николаевне и детям – жить в Москве. Княгиню Волконскую снова приняли в дружеских кругах, она даже написала мемуары. И вот закончена последняя страница. Княгиня промокнула чернила и встала. Надо сходить позвать сына. Впрочем, что это она? Это в Сибири все приходилось делать самой, теперь к ее удобству целый штат слуг. А все равно привычка не забывается.

Тяжело опираясь на палку, княгиня побрела в покои сына. Михаил подскочил к матери, заслышав ее шаги. «Вот, возьми! – прошептала она, протягивая заветную шкатулку. – Перстень счастья. Саша Пушкин подарил его мне, а я – тебе!» Сын удивился: «Зачем?» Княгиня вздохнула: «Просто время пришло…»

10 августа 1863 года Марии Николаевны Волконской не стало. Ей было всего-то 58 лет. Князь Волконский скончался через два года. И было ему 76 лет. Видно, и вправду Мария хранила его жизнь – и сохранила ценой своей. Поразительно, но в 1873 году в Воронки приехал Александр Поджио. После освобождения он перебрался из России во Флоренцию. Но умирать вернулся к той, кого боготворил. Дети Волконских похоронили его в Воронках рядом с отцом и матерью. Три узника снова остались втроем, как три амура в одной лодке на сердоликовом море. Так не это ли пророчил Маше заветный перстень, подаренный юным повесой?

Не нужно думать, что декабристы в свое время снискали любовь народа, как не стоит представлять себе, что все их жены кинулись за мужьями в Сибирь. Потому и столь почитаются женщины-декабристки, что их было крайне мало. Большая же часть родственников отшатнулась от «бунтовщиков». И потому те, кто не предал друзей и родственников – на вес золота. В их числе женщина, которую стоит вспомнить, – княгиня Софья Григорьевна Волконская (1785–1868), сестра декабриста Сергея Григорьевича Волконского – мужа знаменитой Марии.

Софья Волконская была дама выдающаяся – умнейшая, оргинальнейшая и весьма мужественная. Правда, в истории о ней осталось больше анекдотов, нежели истинных свидетельств ее оригинальной жизни. Оригинальность вообще была фамильной чертой Волконских. Отец ее, князь Григорий Семенович, отличался странностями поведения, правда, общество оправдывало их ранением в голову, которое князь получил, храбро сражаясь за Отечество. К тому же странности князя никогда не были жестокими. Просто, например, в бытность его военным губернатором Оренбурга горожане частенько наблюдали эдакую красочную картину: его превосходительство разгуливает прямо по улицам босиком в халате, зато со всеми многочисленными орденами, коими был награжден. Дочь Софью старый князь Волконский любил куда больше сына Сергея (будущего декабриста), которого считал слабохарактерным. Особенно гордился князь портретным сходством с дочерью. «Все сознают, что ваше прекрасное лицо подобно моему изношенному», – написал он однажды Софье.