Алексей Салтыков - Путешествие в Персию

11-го Февраля. Вчера утром, покинув свои вьюки, всех лошадей, моего Немца Франца и весь свой караван, рано, до света, с Багаром, сквозь страшную вьюгу и глубокий снег, отправился я со всевозможною скоростью в Султаниэ, и прибыл туда в 1 часу по полудни расстояние было около 40 верст. Тут я вошел в сарай станции; мне развели огонь, принесли кальян, кислого молока и хлеба. Отдохнув с час и побеседовав с почтовыми служителями, очень услужливыми и внимательными, я переменил почтовую лошадь, и проехал верст 40 до города Зенгана, куда прибыл очень поздно. Ночь застигла меня еще на последней четверти дороги. Почтовые служители в Зенгане вышли мне навстречу, и помогли влезть на возвышенное место сарая, довольно обширное, где все люди спят вместе и где есть камин, Сильный запах навоза не дает разводиться здесь насекомым; тут я спал очень хорошо, и отправляюсь далее, не посетив правителя города, чтоб не терять времени.

12-го Февраля. Сегодня мои именины. Я праздновал их в Миане. Миана есть известный вертеп разбойников — клопов. Конюх мой набрал этих смертоносных животных, называемых мяля, завернул их в несколько бумажек, и без всякого опасения засунул в свою шапку, и таким образом путешествует со мной, и смеется, что клопы шумят у него на голове.

До Тавриза осталось два дня езды. Я в деревне Туркманчае, где ночую также в почтовом сарае. Смотритель приятный старик. Он за мной ухаживает, как за сыном, и велел своим женам приготовить славный ужин, долго рассуждая, какой жир положить в пилав.

Я очень рад, что покинул своих Немцев, Русских, Армян, лошадей и лошаков, которые ждут хорошей погоды, чтоб проехать Султанийские степи. Слишком было бы жестоко зимовать с ними. Кроме того, этот Донкихотский поход меня забавляет, хотя и трудно ехать около 80 верст, а иногда более, от станции до станции. В день я проезжаю по две. Рано утром сажусь на лошадь и скачу во всю ночь, насколько позволяет трудность дороги и достоинство лошади, рысью, в галоп и во весь дух, и то не прежде часу по полудни приезжаю на первую станцию. Тут курю кальян, что-нибудь ем, и через час снова пускаюсь в путь. Чтоб проскакать 48 или 60 верст, надо, по крайней мере, ехать 6 или 7 часов, и я приезжаю на ужин и ночлег не прежде, как часам к 9 вечера.

Не ожидал я видеть Персию покрытою глубоким снегом, чрез который лошади с величайшим трудом могут пробираться.

13-го Февраля. Я приехал сюда вчера очень рано, проехав почти всю ночь. Консул прекрасный человек, и я у него как дома. Так как со мной нет ни одного порядочного платья, потому что все осталось во вьюках, которые прибудут сюда не прежде 8 или 10 дней, то я и не предпринимаю делать визитов к наместнику Шаха, брату его Кахраман-Мирзе, Эмир-Низаму, правителю Тавризской области (называемой Адербиджан), ни к доброму моему приятелю Армянину Седик-Хану, который некогда со мной путешествовал от Ставрополя до Москвы.

18-го Февраля. Ожидаю своих вещей, людей и лошадей; я здесь уж 8 дней. Эмир-Низам и Кахраман-Мирза делают мне всевозможные одолжения, а я еще не могу к ним явиться в старом сюртуке и изорванной шапке. Едучи курьером по почт, ничего нельзя брать с собой, потому что все портится, да и главное не куда класть. По приезде моем Эмир-Низам прислал ко мне Тавризского градоначальника приветствовать и узнать о здоровье; потом прислал своих людей с двумя живыми баранами в подарок, 20 куропаток, 5 большие бутылки лимонного соку, столько же померанцевого и множество блюд с фруктами на большом деревянном подносе. На другой день Кахраман-Мирза прислал мне своего управляющего узнать об здоровье, и потом людей своих с несколькими блюдами конфет разных сортов. Англичане, находящиеся здесь, консул Бонам, несколько военных и купцов навестили меня.

28-го Февраля. Не могу еще совсем оправиться от усталости, которую перетерпел в последнюю поездку; но ревматизмы мои совершенно прошли на второй день курьерской моей езды из Хуррумдэрэ сюда. Это странно, что такая сильная, продолжительная и почти застаревшая болезнь не могла устоять перед влиянием воздуха и чрезмерным движением. Но этот моцион для моего сложения был чересчур силен, и я еще не могу оправиться совершенно, хотя уже прошло более 10 дней. Вьюки пришли, — я был у Эмир-Низама и у Кахраман-Мирзы; мог бы продолжать путь, но я сделал им учтивость предложил нарисовать их; таким образом надо подождать, пока они назначат мне сеансы. Кахраман назначил сеанс завтра; а Эмир-Низам просил меня нарисовать шахского наследника, который находится здесь, и которого я в первый мой проезд чрез Тавриз собирался рисовать, но по скорому отъезду не успел. При всем этом я назначил отъезд мой в Тифлис через 6 дней. Седик-Хан, давно знакомый мне Армянин, в первый проезд мой находился в отсутствии. В небольшом расстоянии от Тавриза, в горах, ему была поручена разработка медных руд и литье пушек. Теперь его, бедного, требуют в Тегеран на расправу — дать отчет в суммах, отпущенных ему Персидским правительством на 80 пушек, вместо которых оказалось у Седик-Хана только 12, а деньги вышли все.

Принужден еще отложить мое отправление в Петербург по случаю затруднений пути чрез Кавказ. Получил письмо от Г. Дюгамеля, который пишет, что уже мне не нужно ничего ожидать от него, и что могу ехать. Сегодня воскресенье, — авось в среду выеду.

Здесь я познакомился с Адъютантом Г. Перовского, Виткевичем, который на днях прибыл из Афганистана, проезжал чрез Тегеран, и привез мне письма, между прочими письмо от Мирзы Масуда, министра иностранных дел, по-французски. Вот перевод с него:

Тегеран. 3 Зебходжа. 1254.

«Мой любезный друг!

Я сожалею очень, что вы уехали, не хотев проститься со мной, как водится между друзьями. Я подозреваю, что вы недовольны вашим путешествием по Персии, и в особенности вашими сношениями со мной. Если я не ошибся в последнем предположении, то прощу у вас прощения и желаю вам всякого счастья.

Вы так спешили нас оставить, что даже не хотели взять ответ мой на письмо Князя Долгорукова, которое он через вас доставил мне. Посылаю вам оный при сем и прошу доставить. Кланяюсь вашему почтенному семейству всем друзьям моим, которые помнят обо мне, и имею честь пребыть

Вашим покорным слугою,

Ответ мой на письмо Мирзы Масуда:

Владикавказ. 16-го Апреля 1839.

«Я имел честь получить письмо Вашего Превосходительства через Г. Виткевича, и не премину доставить письмо ваше зятю моему, Кн. Долгорукову» Не смею оправдывать себя перед Вашим Превосходительством; вы мне выговариваете, следовательно я должен быть виноват; скажу только, что мне очень прискорбно, если навлек на себя ваше неудовольствие, и еще более, если вы сомневаетесь в благодарности моей. Могу ли не ценить участие и благосклонное внимание, которое вы обратили на меня во время пребывания моего в Тегеране, и не признать, что вам единственно обязан я за все милости Шаха. Вы привлекли на меня снисхождение Его Величества. Я прошу Ваше Превосходительство поверить, что я вполне чувствую благодарность за гостеприимство, которым я вообще пользовался в Тегеране и особенно от Вашего Превосходительства.