Валерий Золотухин - Знаю только я

Меня бьют с двух сторон — с одной стороны реакционное чиновничество, мешающее репертуару, с другой — господа артисты своей разболтанностью… Я с ужасом жду всяких неожиданностей — кто куда уедет, кто напьется, кто родит, я никогда не знаю, какой пойдет вечером спектакль, у кого найдется время забежать в театр между съемками, любовными похождениями, пьянками, телевидением, а у кого не будет времени заглянуть в него, поиграть чего.

4 декабря

Высоцкого под наркозом уложили в больницу. Последние дни он опустился окончательно, его не могли уже найти ни Гарик, ни Танька. Облеванный и измазанный подзаборной грязью, он приходил в 3–4 часа ночи. Просил водки, грозился кончить с собой, бросался к балкону, «ты меня застанешь в петле», потом наступали короткие просветления, и он говорил, что пора завязывать и все начинать заново. Врачи констатировали полную деградацию организма — (деградировавший алкоголик), общее расстройство психики, перебойную работу сердца и т. д. Обещали ни под каким предлогом не выпускать его из больницы два месяца. На Володю надели халат и увели. Он попросил положить его в пятое отделение, но гл. врач не допустила этого. В пятом молодые врачи, поклонники его песен, очевидно, уступают его мольбам, просьбам, доверяются ему, и он окручивает их. 10 декабря начинаются у него съемки в Одессе. Я попросил Скирду [93] Лионелла Скирда-Пырьева, киноактриса. Снималась вместе с В .Высоцким в фильмах «Хозяин тайги» и «Опасные гастроли». передать Хилькевичу [94] Хилькевич, Юра — Георгий Юнгвалвд-Хилькевич, кинорежиссер. В своих картинах снял в главных ролях В.Высоцкого («Опасные гастроли», 1969) и В.Золотухина («Весна двадцать девятого», 1975). , если он любит, уважает и жалеет Володю, если он хочет его сберечь, пусть поломает к черту его съемки, сошлется на запрет худ. совета или еще чего. Либо пусть ждет два месяца, но вряд ли это возможно в условиях проф. студии у начинающего режиссера. Но поломать съемки необходимо. У Андрея Вознесенского на квартире, перед банкетом «Тартюфа», состоялось заседание друзей Володи с его присутствием. Друзья объясняли ему ситуацию и просили не пить, поберечь себя, театр… Володя обещал. Зоя [95] Зоя Богуславская, прозаик и критик, жена поэта А.Вознесенского. спрашивала меня на банкете:

— Правда, говорят, что он зазнался? Мы этого не заметили с Андрюшей…

5 декабря

Снова нарвался на шефа. Зашел к Марине за рассказами, и он тут как тут.

— Валерий, я тебя прошу, ты не забывай образ.

— Какой?

— Кузькина… А то ты как-то очень сдал последнее время…

— Как сдал, чего сдал… меня в театре не бывает совсем, откуда вы это знаете?

— Вот, вот поэтому я и говорю, что тебя в театре не бывает… Не мог ни одну репетицию с тобой назначить, хотел прийти посмотреть… а ты все занят где-то.

— Да я дома сижу!

/— Да брось ты… что вы со мной арапничаете?!

— Чего арапничаете? Мне не верите, можете спросить Можаева, и потом, были с Борисом репетиции. Партнеры все заняты, кто «Макенпоттом», кто «Тартюфом».

— И Находка — роль прекрасная [96] Андрей Находка, персонаж романа М.Горького «Мать», по которому в Театре на Таганке в 1969 г. был поставлен спектакль. , ее можно отлично сделать… Понаблюдай по телевизору разные интервью… Есть отличные парни…

Ох, не нравятся мне эти разговоры, ох, не нравятся!!

6 декабря

Говорят, был крупный разговор между Губенко и Петровичем. Колька высказал, очевидно, свое недоумение по поводу помоев Любимова на Герасимова: «А если я ему передам?..» — кажется, была сказана такая фраза. Николай заявил, что он играет последний раз.

После «Антимиров» — худсовет, вдруг почему-то срочно. Решали, как поступить с Губенко. Какую форму приказа выдумать, чтобы другим неповадно было, в назидание остающимся. Шеф снова прошелся по мне: «Золотухин проделывал подобные модуляции», — я сидел, молчал, упорно, угрюмо. Васильев требовал каждого, кто осмелится заикнуться о заявлении, увольнять без проволочек. Любимов растерялся: «А кто играть будет?» Васильев пошел дальше: «Гнать каждого, замеченного в пьянстве».

Любимов:

— Тогда не было бы и Качалова, и Москвина… половины, да что там, всего Художественного театра, они закладывали ох как…

Шеф почуял, что артистов он не перевалил на свою сторону — написать какую-нибудь гадость на Губенко. Решили — отпечатать и вывесить его все заявления об уходе на обозрение труппы с комментариями, с ордером на квартиру, которой почти добились… Я запротестовал: «Как вы не понимаете, что это унизительно — театру с таким именем заниматься дещёвой склокой», — все это я произнес на художественном совете.

Дупак:

— Золотухин молчит, очевидно, он не согласен с тем, что здесь говорится и предлагается… хочет сам подать заявление об уходе…

Что они ко мне привязались с этим заявлением??! Ничего не понимаю. Вдруг через два года усиленно напоминать о том, чего из них никто в глаза не видел, то есть моего заявления.

Я попросил слова… но меня перебили, и я заткнулся, может, и к лучшему. Хотя совесть неспокойна и гадко на душе — не согласен и молчу…

Промолчи — попадешь в первачи…

Промолчи — попадешь в палачи…

Глаголин (после):

— Вы молчали упорно, Валерий, мне не ясна ваша позиция…

— Объясню, Боря, только тет-а-тет…

8 декабря

Шеф (на меня): Этот с Высоцким исправляют текст Можае- ва, литературой вдруг чего-то занялся...

Смехов: О... Тут вы ошибаетесь, Ю.П. Он бы вам и читать не дал то, что написал в этом сценарии. Это халтура дикая, а Золотухин взялся только потому, что это Можаев...

Шеф: Что бы он ни написал, он написал Кузькина, и он разбирается в этом гораздо лучше нас...

Золотухин: Хорошо, когда есть в театре адвокат. Ты уже не раз, Веня, защищал меня своей мощной грудью.

Венька (обиделся) : Зачем ты так при нем говоришь?

А не надо трепаться, Веня. Этим все равно ничего не докажешь. Он посмотрит фильм, скажет: «Говно, и прав был Можаев, не надо было лезть не в свое дело». И поди ему докажи, почему получилось говно и что из говна масла не собьешь — густота получится, а вкус не тот. И весь разговор. А если фильм получится — можно и поговорить, но и тогда — сценарий Можаева.

Спесивцев [97] Вячеслав Спесивцев, в то время актер Театра на Таганке. : Профессиональному отношению к делу в Театре на Таганке меня научил Золотухин. Пришел я однажды с большого похмелья, сел и задумался: «Зачем я живу, кому я нужен, кому нужно то, что я делаю», — смотрю в зеркало и вижу Золотухина, который готовится к спектаклю… Он, конечно, пришел раньше всех, холодно, а он разделся до трусов и примитивным образом совершает разминку… молча, спокойно, достойно. Потом стал распеваться, бормотать что-то, потом снова прыгать, тянуть мышцы, заниматься пластикой… И всё это не от случая к случаю, а регулярно, перед каждым спектаклем, не задумываясь, кому это нужно, а спокойно делая свое дело.