Грэм Грин - Путешествие без карты

После обеда один из офицеров добровольческого резерва, пожилой, с шотландским акцентом, усердно пытается собрать нас всех вместе. Мы «добровольно» соглашаемся нести вахту по наблюдению за подводными лодками и у зенитных пулеметов.

Завтра выходим в Белфаст, загадочный иностранец — голландец; собираешь обрывки информации — в точности как когда‑то в прежние времена в первый вечер круиза. Усфаиваешь себе гнездо из этих обрывков… Помощник командира уже дважды подрывался.

Я распаковал книги, посмотрел на новые обложки и снова все упаковал. Говорил со Спарксом. Он не был в море уже десять лет, у него теперь свой радиобизнес. Он вернулся на флот без всякого энтузиазма, только чтобы избежать армии. Все на корабле, от капитана до матросов на камбузе, похоже, на этом судне впервые. Они то и дело путаются и не знают, куда идти, точно пассажиры.

Начал читать «Маску Димитриоса» Эрика Эмблера. Когда приходишь в дом к незнакомому человеку, обязательно разглядываешь его книжные полки. Уитмор взял с собой «Тюдора Корнуэлла» Рауса, «Серого кардинала» Хаксли, стихи Лоуренса Биньона; Ф., молодой офицер — резервист, который, похоже, будет моим партнером по выпивке, прихватил «Записки Пиквикского клуба». Тут в курительной каюте есть крохотная библиотека, но ее еще не открыли.

«Нас организуют как положено, — сказал шотландец из Глазго. — Завтра».

Сегодня будем спать, стоя на реке Мерси, спокойно и в безопасности.

Снялись с якоря после завтрака. Пассажиры поделили между собой три четырехчасовые дневные вахты: двое у пулемета на верхней палубе будут следить за появлением самолетов, а двое под капитанским мостиком — за подводными лодками. Старший в мою вахту — житель Глазго. Взбираешься по короткому отвесному стальному трапу в некое подобие боевой рубки, внутри которой находится пулемет. Один из матросов показал нам, как с ним обращаться: он из тех немногих, кто был на корабле в прошлый его поход. Тогда в первую же ночь после выхода из Мерси два корабля были торпедированы, а вахты пассажиров продолжались всего два дня. Тем, кто следил за подводными лодками, пришлось нести вахту на капитанском мостике, но они так напились, что капитан отказался пустить их на него еше раз. Но на сей раз едва ли стоит опасаться, компания подобралась необычайно трезвая и степенная. Воет сирена, страшно раздражает, если начинаешь считать гудки, семь коротких сигналов и один длинный, чтобы оповестить судовые посты.

Холодный серый день: море бурлит; солдаты в подшлемниках возле пулеметов, негр — стюард возится с водой в трюме.

Два часа вахты и еще полчаса сверх этого, чтобы дать предыдущей вахте позавтракать. Потом час наблюдения за подлодками — резкий холод, особенно когда ветер слева. Даже птицу можно принять за перископ. За обедом старший механик рассказал нам, что в такую погоду подводная лодка с легкостью, незамеченная, преследует корабль днем в надводном положении, а ночью погружается под воду для атаки. Два корабля, на которых он служил, после того, как он с них ушел, были торпедированы. Надеемся, что удача ему не изменит. Между выходами в море проходит не более пяти дней.

Час возле пулемета — на этот раз немного потеплее. Стальные щитки похожи на крылья черных ангелов. Прошли остров Мэн, в небе самолет, предполагаем, что наш. Сообщение по радио: японцы потопили «Принца Уэльского» и «Рипалс».

Странно, но при наблюдении за подлодками думаешь только об опасности, грозящей от них, а во время вахты у пулемета — только о самолетах. Если подняться на мостик, слышно, как ветер гудит в проводах: похоже на отдаленное церковное пение.

За чаем почувствовал приступ морской болезни, пролежал до обеда. Резкий холодный встречный ветер — чтобы отвлечься, молюсь Святой Деве. Снова и снова забываешь, что идет война, мечтаешь о юге, о теплой погоде, а потом, словно тошнота, вновь подступает страх. Вечером я надел фуфайку, но только отчасти для тепла. В полночь меня разбудила сирена. Я насчитал семь коротких гудков и, поспешно соскочив с койки, даже не заметил, что долгого гудка не последовало. В полной растерянности пытался сообразить, что надеть прежде всего. Потом услышал, что стало тихо, и задумался, что делать дальше. Мой сосед оказался менее осмотрительным. Форма морской авиации мелькнула в проеме двери, но вскоре он медленно вернулся обратно. Все мы тут новички и не знаем порядков. Мы только подходим к Белфасту. После дня на море любопытный эффект: то и дело кажется, что за бортом слышится крик, по странности слагающийся во фразу: «Вам нужен лоцман?»

Бросили якорь в заливе вблизи Белфаста.

Мичманы морской авиации держатся обособленно: от остальных офицеров они отличаются неимоверно чистыми рубашками и воротничками; целый день они ходят в перчатках.

Книги, что я захватил с собой для чтения на африканском побережье, скорей годятся для необитаемого острова. Только забывчивость помешала мне взять Гиббона и «Анну Каренину».

Рассказы Ги де Мопассана

Ветхий Завет (в серии «Мировая классика»)

Новый Завет и Деяния апостолов (в серии «Мировая классика»)

«Отец и сын» Эдмунда Госсе

«Маска Димитриоса» Эмблера

«Скитания по Южной Америке» Уотертона

«Ранец» (антология Герберта Рида)

Оксфордское издание поэзии XVII века Избранные стихотворения Рильке Избранные стихотворения Вордсворта

«Золотая Сокровищница». Бродвейское издание английской поэзии

«Избранное» Браунинга (издательство «Пингвин»)

Однотомник Шекспира (под редакцией Блэкуэлла)

«Доброта в уголке» Т. Ф. Поуиса «Жизнь Толстого» Эйлмера Мода «Север и Юг» миссис Гаскелл «Автобиография» Хэйдона

Еще несколько романов Троллопа: «Дети герцога», «Вы сможете ее простить?», «Ангел Айалы», «Ралф — наследник», «Американский посол», «Сэр Гарри Хотспер» и «Мисс Маккензи».

Несмотря на морскую болезнь и вахты, в среднем одолеваю в день не менее пятисот слов для «Британских драматургов» [114] Небольшая книжка, которую мне заказали для серии «Британия в иллюстрациях», давно уже вышла. — Прим. автора. .

Весь день лежали в дрейфе в заливе. Голландец оказался поляком, который родился в Грузии, сражался в русской армии в последнюю войну; он мусульманин. Объясняет что‑то по карте Уитмору, и вдруг его квадратное массивное лицо смягчается — наконец‑то он может поговорить на своем родном языке: Уитмор, похоже, владеет всеми языками. Пожилой мужчина, с лицом старой девы и женскими морщинами, в очках в стальной оправе, необыкновенно мягкий и добросердечный. У него квартира в Лондоне и дом в Массачусетсе, в котором он родился и который выстроил его прадедушка. И еще у него pied‑a — terre [115] Пристанище (фр.). в Стамбуле.