Всеволод Ежов - Конрад Аденауэр - немец четырех эпох

Несколько раз Аденауэр высказывал мысль, что было бы лучше, приди к власти в Москве Г. М. Маленков. Канцлер считал его трезвомыслящим, сдержанным политиком и компетентным экономистом. Именно с Маленковым можно было бы надеяться на серьезные и благоразумные перемены в Советском Союзе и его внешней политике.

В конце 50-х годов посол Федеративной Республики в Москве Кролль установил хорошие личные отношения с Хрущевым. Посол отзывался о нем как об интеллигентном и хорошо информированном человеке, проявлявшем себя просто и естественно при общении. Аденауэра раздражали подобные оценки. Кроллю неоднократно указывалось на необходимость быть осторожным и не выходить за рамки общей политической линии Бонна. Посол несколько раз ставил вопрос о поездке Хрущева в Бонн. Советского лидера охотно принимали во многих странах. Аденауэр решительно отказывался от встречи с Хрущевым. Кроллю дали указание не обсуждать данный вопрос в Москве.

В июне 1956 года произошли серьезные волнения в Польше. А осенью советские танки вошли в Будапешт. Аденауэр убедился, что его оценки советского режима и действий московских руководителей подтверждаются. На XX съезде КПСС Хрущев говорил, что установление общественного строя — внутреннее дело народов. А через несколько месяцев кроваво расправился в Венгрии с теми, кто пытался пойти собственным путем. Хрущев и его сотоварищи не могли подняться до понимания стремления народов освободиться от роли сателлитов и самим решать собственную судьбу. Мощь и насилие — главные методы Москвы. Но ими нельзя создать стабильного положения и длительное время держать народы в русле, угодном и удобном для кого-то вовне.

Выступая в это время в печати, Аденауэр обращал особое внимание на то, что Хрущев постоянно говорит о противоречиях между двумя общественными системами, ничуть не сомневаясь, что коммунистическая система лучше и прогрессивнее капиталистической, ибо в последней неизбежны классовые столкновения и революционные вспышки. Жизнь и конкретно польские и венгерские события, однако, свидетельствовали об обратном. Серьезные противоречия накапливались в социалистическом лагере. Государства, входившие в него, не могли нормально развиваться и удовлетворять естественную потребность людей в демократии и свободе. Народы социалистических стран обращали свои взоры на Запад; оценивая социально-экономические успехи мира капитализма, они все отрицательнее относились к собственному строю и его официальной идеологии. Государства-сателлиты становились тяжелым грузом для Советского Союза, очагом постоянной опасности. Брожение в них неизбежно оказывало воздействие и на внутреннее положение Советского Союза, на советский народ, заставляло его критически относиться к тем социальным условиям, в которых он жил, к той идеологии, которую обязан был исповедовать.

Мало кто в мире задумывался тогда о возможности системных изменений в социалистическом лагере. Уж очень внушительно выглядели военная мощь Советского Союза и те идеологические путы, которыми он оплел своих союзников. Мудрый «старик с Рейна» видел дальше многих. Он глубоко оценивал порочность коммунистической системы и те противоречия, которые накапливались в ней. Ратовал за укрепление единства Запада, наращивание его силы. Требовал постоянно противоборствовать с коммунизмом, не допуская укрепления его международных позиций.

Советские же лидеры продолжали вести мирное наступление. Хрущев и Булганин побывали в Англии. Французский премьер Ги Молле посетил Москву. Хрущев постоянно говорил о разрядке напряженности, разоружении, европейской безопасности. Германские дела оставались обычно за скобками и, если упоминались, то в виде формулы: они — дело самих немцев. Ги Молле рассказывал Аденауэру, что Хрущев в беседе с ним откровенно заявил: 18 миллионов немцев из ГДР у него в руках лучше, чем воссоединенная Германия, пусть даже и нейтральная.

С западной стороны стали выдвигаться идеи размежевания в Европе, образования нейтрального пояса, разъединения войск. Одно время обсуждался план Идена о создании контрольной зоны без оружия на равнозначной территории на восток и запад от границы между ФРГ и ГДР. Аденауэр высказался против плана Идена. Впрочем, серьезно его и не обсуждали и вскоре забыли.

Летом 1956 года появился план американского адмирала Рэдфорда, председателя Объединенного комитета начальников штабов. Он предусматривал сокращение американских войск, в том числе и в Европе, на один миллион человек. Аденауэр встревожился не на шутку. Он направил в Соединенные Штаты Эккардта, чтобы через прессу и в беседах с влиятельными политиками разъяснить точку зрения канцлера: план Рэдфорда ослабляет обороноспособность Соединенных Штатов и всего западного мира. Ставка на использование лишь ядерного оружия против советского вторжения опасна, ибо приведет к гибели Европы.

В Бонн вызвали немецких послов из Вашингтона, Лондона, Парижа и Рима. Канцлер дал им указание официально довести его позицию по плану Рэдфорда до сведения правительств стран их пребывания. Одновременно он послал решительное письмо Даллесу. Немецкого генерала Хойзингера направил в Пентагон с докладом об оборонительных возможностях в Европе.

Мощная кампания Аденауэра принесла желанный результат. Эйзенхауэр отклонил план адмирала и более к нему не возвращался.

Вскоре Аденауэр отправился с очередным визитом за океан. Больше всего его беспокоило то, что Соединенные Штаты под воздействием мирного наступления Советского Союза изменят курс на укрепление НАТО и консолидацию сил западного мира. Если Запад не будет выступать единым фронтом, Советский Союз может глубоко вклиниться в его позиции.

Из Нью-Йорка канцлера на маленьком самолете доставили на ферму Эйзенхауэра в Геттесберге. Президент повел гостя осматривать ферму. Аденауэр все пытался завязать разговор о политике, но у него ничего не получалось. Эйзенхауэр говорил только о курах, овощах и прочих фермерских делах. Канцлер проявлял нетерпение. А президент с удовольствием, не торопясь, демонстрировал ему быков, которых раскормили так, что они еле могли двигаться.

На террасе сели пить кофе. И здесь не удалось завязать беседу о политических делах. Аденауэр улетел в Вашингтон глубоко разочарованным. Там его ждал Даллес. Контакты с ним приняли совсем иной характер.

Даллес сразу же сказал Аденауэру, что президент и он высоко ценят мнение канцлера, и попросил его без обиняков, откровенно изложить все, что он думает о положении дел в мире и об американских внешнеполитических шагах.

Аденауэр говорил долго. Даллес слушал внимательно, не перебивая. Основная мысль канцлера сводилась к тому, что XX съезд КПСС не изменил целей и политики Советского Союза. Москва лишь стала действовать более гибко и изощренно. Она пытается перенести противоборство из военной сферы на идеологическое и экономическое поле. Пропагандистскими методами пытается подорвать единство НАТО. Здесь кроется главная опасность. Лишь сильная НАТО — гарантия против военного столкновения. Члены НАТО не должны строить политику в отношении СССР каждый по-своему. Именно на это делают ставку в Москве. НАТО создавалась как сугубо военная организация. Теперь ее надо ориентировать на политические цели. Придать более широкие полномочия генеральному секретарю с тем, чтобы он активно и эффективно координировал действия членов НАТО.