Тур Хейердал - По следам Адама

Я не стал задавать никаких вопросов. Здесь нашли покой родные люди, память о которых еще жила.

— Это не идолы, — тихо произнес Стэн. — Чужаки думают, что тотемы предназначались для поклонения или для того, чтобы отпугивать врагов. Но мы, подобно вам, верим в незримого бога. Животные — символы наших родов. По высокому тотему можно узнать историю целого рода.

Мы перекусили на берегу и отправились дальше. Под навесом из сгнивших досок мы обнаружили хорошо сохранившийся череп. Мы не стали ничего трогать — прежде чем взять образец для анализа на ДНК Джером должен был получить разрешение от совета старейшин племени. Позже мы добрались до очаровательного маленького островка. Вдалеке Бьёрн заметил, как что-то белое блестело под солнцем в груде раковин моллюсков, оставшейся после древнего стойбища. Даже Стэн никогда не бывал здесь раньше. Островок покрывала густая растительность, и когда мы пробирались сквозь кустарник, Бьёрн вдруг криком подозвал нас к себе. Под уступом на склоне небольшого холма он обнаружил открытую могилу, в которой под сгнившими бревнами лежало три скелета. Один из черепов, ослепительно белый и прекрасно сохранившийся, отличался очень странной формой. Прибрежные индейцы владели многими видами искусства и обладали совершенным вкусом, вполне в духе современности. Они часто искусственно удлиняли черепа своих новорожденных детей, как это делали представители многих древних цивилизаций. Но ни в одном музее я не видел такого длинного и узкого черепа. Я решил, что нельзя оставлять подобную редкость в заброшенном месте, где за ней не следят ни родственники усопшей красавицы, ни смотрители музея.

Позже Стэн привел нас к себе в гости, в просторный дом на территории новой резервации. При виде красавиц-индианок мои мысли перенеслись от суровых здешних лесов к поросшим пальмами южным островам, омываемым водами этого же океана. На стенах висели фотографии представителей старших поколений. Дедушка Джимми Джамбо и его жена были индейцами из Кватсино, а двоюродный дед в меховой шапке по виду ничем не отличался от вождя племени маори.

Маленький частный самолет доставил нас в северную часть архипелага, и при расставании Стэн достал из кармана небольшую книжку, расписался на ней и протянул ее мне. Подарок назывался «Легенды индейцев квакиютль». В свое время автор книги П. Уитакер записал их со слов отца Стэна, вождя Джеймса Уоллеса. А я-то думал, что мне больше не придется возвращаться к рассказу о Всемирном потопе.

Здесь, вдали от империи шумеров, о приближающемся наводнении узнал не один-единственный правитель, а целый народ. Индейцы соединили шестами все свои каноэ и загрузили их сушеным мясом, рыбой, моллюсками, ягодами и деревянными бочонками с водой. Когда дозорный увидел гигантскую волну и криком оповестил соплеменников об опасности, они в спешке уселись в лодки. Поток поднял их выше уровня гор, и в наступившем хаосе им долго пришлось уворачиваться от стволов вырванных с корнем деревьев и от обломков их собственных домов. Когда вода отступила, индейцы обошли все горы в поисках случайно уцелевших. Некоторые каноэ унесло в открытый океан на верную смерть. Но несколько лодок выбросило на незнакомые берега, и индейцы поселились там и дали начало новым племенам.

Возможно, я потому неизменно внимательно слушаю рассказы так называемых «примитивных народов», что никогда за всю свою жизнь не встретил никого, кто был бы значительно «примитивнее» нас самих. После того, как старец на Фату-Хива поведал мне историю о появлении божественного Кон-Тики, и я сопоставил этот рассказ с легендами индейцев аймара с берегов озера Титикака, я без малейших предубеждений отношусь к преданиям народов, никогда не знавших письменности.

С того самого дня, как я впервые предположил, что архипелаг у берегов Британской Колумбии служил перевалочным пунктом на миграционном пути из Азии в Полинезию, я допускал, что индейцы со здешнего побережья могли помнить нечто важное. Поэтому, как только Стэн передал мне сборник легенд его предков, я сразу почувствовал, что мне в руки попало сокровище.

Я предполагал, что бог-путешественник, сыгравший столь важную роль в культурах Мексики, Перу и всего тихоокеанского бассейна, мог посетить и индейцев квакиютль. Оказывается, они помнили его как «Кане-акелу» или «Кане-аквеа». Стэн произносил его имя: «Кане-келак». Книга содержала множество историй о нем и его деяниях, о том, как удивились индейцы, когда он и его брат пристали к берегу в бухте Сэнд Нек около двух тысяч лет назад. Он совершал удивительные чудеса с помощью двухглавого змея которого он носил вместо пояса и иногда использовал в качестве пращи.

Сказки? Мифы? Разумеется. Но праща применялась только в некоторых уголках Земного шара, а перуанские и мексиканские легенды всегда рисуют прародителя своих культур с пращой в руках. На изображениях доинкского периода, распространенных на побережье Перу, Кон-Тики всегда предстает опоясанным двухглавой змеей.

К тому же, Кане-аквеа индейцев квакиютль, чьим знаком было солнце, слишком уж походил на полинезийского бога света Кане-акеа. Слова «акеа» и «атеа» во всей Полинезии обозначали и свет, и высшее божество. К тому же, полинезийцы чтили могущественного богочеловека по имени Кане. Особенно развит был его культ на Таити, где даже солнце называли «Место, где отдыхает Кане». А солнце, обозначаемое во всей Полинезии словом «ра», на Таити называлось «ла» — сравните с «нала» индейцев квакиютль.

Все эти мысли не давали мне покоя, когда мы с Жаклин, Доном и двумя канадскими археологами попрощались со Стэном и забрались в крохотный самолет.

Мы летели, едва не задевая верхушки деревьев. Внизу проплывали необитаемые берега пролива Хакай, долина Белла Кула, где я жил, когда в Европе разразилась война, затем холодные волны океана. Наконец мы приземлились в Белла Белла, главном поселке индейцев квакиютль.

Нас ждали. Старейшины проводили нас в длинный дом посреди деревни, где за угощением состоялась долгая беседа с патриархами племени. Стены дома украшали тотемы и рисунки животных — покровителей племени, но посреди комнаты стояли компьютеры и факсы.

То была незабываемая встреча. Седая древность и дух современности слились воедино. По крайней мере, половина внимательно изучавших меня лиц живо напоминала мне о Полинезии. Они тоже знали то, что я впервые заметил в 1940 году и на что сразу же обратили внимание капитаны Кук и Ванкувер, очутившись здесь после плавания среди полинезийских островов: здешний «Первый народ» удивительно напоминал чертами лица тех, кто приветствовал европейцев в южной части Тихого океана. Теперь все отмечали это сходство. Представители местного населения уже побывали на Гавайях и не раз принимали гостей с Гавайских островов, Самоа и Новой Зеландии. Индейцы с севера и туземцы с юга общались между собой, как родственники, и чувствовали себя частью одного народа.