Эндель Пусэп - На дальних воздушных дорогах

Так как мы были в военной форме и наша машина мчалась на запад (а запад означал фронт), старушки и старички вставали и крестились нам вслед…

Уже в середине следующей недели я мог доложить Шевелеву о выполнении задания. Он остался доволен:

— Самолет ты получишь, очевидно, не так скоро. Однако, если желаешь, могу дать тебе работу еще на несколько недель.

Мне оставалось только согласиться.

— У нас готовится один интересный эксперимент — управление самолетом по радио.

Меня сразу же охватило любопытство.

— Один конструктор-испытатель разработал пилот-автомат, позволяющий управлять самолетом по радио. Что ты об этом думаешь?

— На каком самолете он установлен?

— На ТБ-3. Этот тип самолета ты, наверное, еще помнишь? — сказал Шевелев улыбаясь.

Еще бы! Его помнил и сам Марк Иванович, ибо всего несколько лет назад такой самолет доставил его с острова Рудольфа в Москву.

…Это было ранней весной 1938 года. Летная группа полярного летчика Чухновского находилась на острове Рудольфа. Четыре четырехмоторных самолета, экипажи которых возглавляли Чухновский, известный полярный летчик Герой Советского Союза Бабушкин, капитан Мошковский и опытный полярный летчик Фабиан Фарих (в его экипаж входил и я), вели поиски пропавшего самолета и экипажа Героя Советского Союза Сигизмунда Леваневского, который стартовал 12 августа с подмосковного аэродрома в Северную Америку.

Марк Иванович Шевелев, как начальник Управления полярной авиации Северного морского пути, был тогда назначен руководителем этих поисков. Неожиданно он заболел. Врачи предполагали опасную для жизни непроходимость кишечника… Но хирурга на месте не было, да и оперировать больного в тех условиях было невозможно.

Врачи решили немедленно эвакуировать Шевелева на материк. Но сделать это можно было только самолетом. Кто полетит? Выбор начальства пал на наш экипаж. Мы до отказа заправили баки горючим и отправились в путь. До Нарьян-Мара все шло нормально. Но лед реки Печоры, на который мы там сели, оказался покрытым талой водой.

Снова наполнив бензобаки, мы с большим трудом поднялись в воздух, во время взлета вода фонтаном била из-под колес самолета. Следующая посадка была предусмотрена на Кегострове, вблизи Архангельска. Погода испортилась. Видимость была настолько скверной, что землю можно было различить лишь с высоты нескольких сот метров. Посадочную площадку на маленьком острове мы увидели только тогда, когда она оказалась прямо под нами, так что идти на посадку было уже поздно. Пришлось сделать несколько кругов, прежде чем удалось сесть.

Последний этап полета, Архангельск — Москва, не принес, к счастью, сюрпризов. Шевелев вовремя попал в руки столичных врачей.

И вот теперь мне предстояло на таком же самолете испытывать средства управления полетом по радио. Поэтому Шевелев и вспомнил об опасном перелете, совершенном нашим экипажем…

— Конечно, помню. Такое не забудется никогда! — задумчиво произнес я.

Шевелев немного помолчал.

— Правда, не забудется, — согласился он. — А теперь к делу. Конструктор сейчас в институте. Но к тому времени, когда ты доберешься до аэродрома, и он туда прибудет. Без него там нечего делать. Ну как? Согласен?

— Конечно, согласен. Все-таки дело… Когда все другие вкалывают вовсю, а ты бездельничаешь, свихнуться можно, — излил я накопившуюся в душе горечь.

— Ну-ну! Будь мужчиной! Когда справишься с этим «радиолетуном», на заводе будет готов и новый самолет. Уж я тогда позабочусь, чтобы ты его получил.

Полковник Шевелев хорошо знал людей, с которыми работал, и умел руководить ими лучше, чем многие другие начальники. Он и на этот раз понял мое душевное состояние, сумел найти нужную струнку, чтобы поднять мое настроение.

В моей душе все радостно запело. Ура! Я получу новехонький самолет!

— Насчет житья-бытья беспокоиться не надо, — улыбнулся Шевелев. — Я позвонил туда заранее, зная, что ты согласишься. Все необходимое на месте. Майор Федоров, который до сих пор проводил испытания, введет тебя в курс дела. Ну, давай! Если что-нибудь понадобится, позвони мне. До встречи, — сказал он, пожимая мне руку.

Электричка, на которой я должен был ехать, была переполнена. Узлы, мешки и ящики, коляски и лопаты, корзины и чемоданы. Люди держали свою поклажу в руках, под мышкой, на спине и даже на голове. Еле-еле удалось мне втиснуться в вагон, выслушав при этом далеко не нежные слова. Но дело приняло совсем плохой оборот, когда настало время выходить. На промежуточных станциях больше народу входило, чем выходило. Поэтому меня оттеснили в середину вагона. Вряд ли на своей станции я смог бы пробраться к двери, если бы случай не помог мне. Немного впереди меня прокладывал себе дорогу к двери еще один офицер в фуражке с красным кантом. Он оказался значительно решительнее меня. Увидев, что за несколько минут стоянки электрички к дверям ему не пробраться, он, раздосадованный неуместными шутками окружающих по нашему с ним адресу, выхватил пистолет и крикнул:

— Дорогу!

В потолок грохнул выстрел. Я подумал, что сейчас пас изобьют. Но нет! Люди испуганно смотрели на дымящееся дуло пистолета и, стараясь отодвинуться от него как можно дальше, теснились, освобождая дорогу. Мы тотчас же воспользовались этим. Поезд, правда, уже тронулся, по мы с офицером успели выпрыгнуть на платформу.

На контрольно-пропускном пункте у аэродрома я затруднений не встретил. Часовой взглянул на меня, затем на фотокарточку в удостоверении личности и, найдя в списке на столе под стеклом мою фамилию, отдал честь:

— Проходите.

На аэродроме глазам моим открылась непривычная пустота. Я был здесь не раз прежде и привык видеть стоящие рядами самолеты. И не только стоящие, но и взлетающие или приземляющиеся. Одни самолеты прилетали, другие улетали, третьи, выполняя свои задания, кружились над аэродромом или подальше, в так называемых «зонах», которые все были пронумерованы и находились над определенными наземными ориентирами.

Теперь тут была непривычная тишина. Лишь несколько самолетов У-2, «Дуглас» и отечественный вариант того же типа Ли-2 сиротливо стояли в левом углу летного поля. Там же, немного подальше от них, стоял четырехмоторный гигант ТБ-3 с широкими, покрытыми гофрированным дюралюминием крыльями — ветеран, который уже к началу войны так устарел, что летчики переименовали его в «летающий гроб». Малокалиберные пулеметы, небольшая скорость полета, а также огромные размеры делали самолет легкой добычей для истребителей противника.

Я огляделся. Вокруг ни души. Даже у гиганта ТБ-3, к которому я направился, никого не было видно. Когда я дошел до самолета, на лестнице, приставленной к открытому входному люку, показались чьи-то ноги. Когда их хозяин появился на лестнице, я догадался, увидев его черные кудри, что я попал куда надо и к кому надо.