Виктор Петелин - Фельдмаршал Румянцев

Вечером 24 марта отряд Вейсмана возвратился в Измаил с греками и молдаванами, опасавшимися оставаться в Тульче.

Получив рапорт от Вейсмана, фельдмаршал Румянцев подумал, что удачный поиск на Тульчу смешает планы турок и они откажутся от попыток переправиться на левый берег Дуная со стороны Виддина, Орсова и Кладова, чтобы угрожать своими активными действиями в Крайовском банате и Восточной Валахии. Во всяком случае, он надеялся, что после этой экспедиции неприятель вынужден будет поделить свои силы и перебросить из Виддина в Тульчу часть своих войск. И в реляции от 30 марта Румянцев, высоко оценивая действия Вейсмана и личное его мужество, писал Екатерине II: «В заключение осмеливаюсь, всемилостивейшая государыня, просить… удостоить знаком, каковым благоугодно Высочайшей Вашей Милости, генерал-майора и кавалера Вейсмана, так он между генералами отличает себя искусством и усердием в службе, показав тому отменные опыты в произведенной собою экспедиции на супротивный берег Дуная».

Перед началом кампании этот успех имел большое значение для всего войска. А потому Румянцев оповестил всю армию о поиске Вейсмана для того, чтобы вдохновить солдат и офицеров на большие дела. Пусть армии отведена роль вспомогательной, как и в прошлом году. Но охрана огромной завоеванной территории тоже требовала больших усилий и воинского искусства. Наверняка в этом году турки попытаются отобрать у русских завоеванные ими в прошлом территории. Всю зиму они готовятся к кампании всерьез, сосредоточивая в Виддине до 80 тысяч войска, в Никополе до 20 тысяч. Идут войска из Боснии, готовятся к отправке 300 кораблей с войсками в Константинополе. И вся эта громада обрушится на левый берег Дуная, где на больших расстояниях друг от друга разбросаны несколько корпусов армии Румянцева.

От перебежчиков, из допросов пленных, от казачьих постов, которые постоянно наблюдали за передвижениями неприятеля, Румянцев знал, что военной мощи турок нанесен крепкий удар в прошлом году. Мало кто из пленных хотел воевать, все мечтали о мире. Женщины в Константинополе как-то окружили султана, проезжавшего верхом по столице, умоляя его окончить войну поскорее: тошно и скучно им без мужей, отцов, сыновей, братьев. Такое неповиновение в другое время было бы строго наказано, а тут султан ничего не мог сделать.

Румянцев видел, что турки пытаются нападать на левый берег, но все их поиски не увенчивались успехом еще и потому, что главной целью этих разрозненных нападений был грабеж. Не воинскую доблесть показать, а хоть что-нибудь урвать. А потому при первых же стычках они отступали не раздумывая, даже если вдвое превосходили русских по численности.

Беспокоил Румянцева корпус Олица, который должен был взять Турново, единственное место на левом берегу, где турки, сосредоточив 6 тысяч войска, сохраняют твердое намерение отстоять свою крепость. Генерал Потемкин двинулся было к Турново, но турки, узнав об этом, напали на местечко Чернец, взяли в плен прапорщика гусарского полка Требинского, убили двенадцать арнаутов и сожгли местечко. Распространившееся известие о нападении больших сил неприятеля на Кранов со стороны Орсовы и Чернеца было вполне реальным, а потому генерал Олиц велел Потемкину возвращаться в Крайов.

Такое топтание на месте не нравилось Румянцеву, и он приказал послать к Потемкину еще один полк пехоты, батальон гренадер. Вскоре эти войска выступили из Бухареста.

«Турно, Турно – вот помеха всем нашим планам, – часто думал Румянцев. – Это как живая артерия, которая снабжает кровью надежды турецких военачальников. Здесь можно сосредоточить не только шесть тысяч, но гораздо больше, и распространить свои устремления туда, куда захочешь: и на Бухарест, и на Измаил, и на Яссы… За Турно они будут держаться, как малое дите за руку матери… А мои генералы топчутся на месте, тешатся детскими забавами, скачут туда-сюда и распространяют сказки. Нужно сделать все возможное, чтобы захватить эту крепость…»

От пленных Румянцев знал, что турки готовятся напасть на него в нескольких местах в день Светлого Воскресения, в день Пасхи. И действительно, 27 марта из Силистрии вышла флотилия из больших и малых судов с десантом, направившаяся к Ликорештам. Меткая пушечная пальба по флотилии, открытая по приказу полковника Брауна, помешала приблизиться туркам к берегу и высадиться на нем. Пришлось им высадить десант на острове. Но и здесь их доставали русские ядра. И две тысячи конницы и тысяча пехоты снова вынуждены были сесть на суда и отплыть к своему берегу. Так была сорвана попытка внезапного нападения турок.

Предполагался десант из Тульчи и Исакчи, но умелые действия Вейсмана сорвали и эту попытку. Были и другие атаки левого берега Дуная, но и они повсеместно были отбиты.

Тяжело заболел генерал-аншеф Олиц. Он сдал командование корпусом генерал-майору И.В. Гудовичу, а 7 апреля скончался в Бухаресте.

В начале апреля турки снова попытались закрепиться на острове против местечка Ликорешты, где находился пост полковника Брауна. И снова действия русских увенчались успехом: неприятелю пришлось покинуть остров и уйти в Силистрию.

Комендант Браилова, в свою очередь, провел успешную операцию на правом берегу Дуная. Высланная им партия незаметно, от острова к острову, пробралась на тот берег. Напала на деревню Сципинягу, переколола до 50 турок. Разыскала спрятанные ими в деревне лодки и перевезла на левую сторону Дуная 124 христианских семейства, около 550 человек.

Все это была проба сил, разведка боем. Она воспринималась Румянцевым как подготовка к решительным действиям военной кампании 1771 года. Его заинтересовали показания пленных, которые сообщили, что в низовьях Дуная сейчас едва ли наберется тысяча турок, но через месяц в Бабадаг, затем в Исакчу прибудет большое войско из Румелии. Удивило Румянцева и сообщение о том, что турки посылают 300 судов в Крым для того, чтобы забрать оттуда находящиеся там войска и высадить их в крепость Узу… Неужто они еще не знают, что главные события в этом году ожидаются именно в Крыму, куда устремятся основные усилия России? Это было странно, потому что сколько уж раз Румянцев убеждался: все, что замышляется в Петербурге, тут же становится известным в Европе, а потом находятся доброхоты, которые ставят в известность и Константинополь.

Во всяком случае, пока в Бабадаге и Исакче не много турок, Вейсман может повторить поиск на Тульчу или Исакчу. Необходимо еще раз показать наши серьезные намерения на правом берегу Дуная. А то уж что-то очень упорно они накапливают силы в Виддине и Никополе. «А почему в Виддине?» – мелькала мысль у фельдмаршала. Однажды кто-то подсказал ему, что у турок есть поверье, будто с падением Виддина наступит конец всей Оттоманской империи… «Нет, пожалуй, дело не только в суеверии и предрассудках турок, – решил Румянцев. – Виддин – это стратегическая дорога к сербам, болгарам и вообще к христианским народам, которые поддерживают нас и жаждут помощи от нас в святой борьбе за освобождение от ига турецкого… Молодец генерал Потемкин, что укрепляет связь с болгарскими арнаутами, снабжает их оружием и деньгами, обещает им разные выгоды и преимущества за активную борьбу против турок».