Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф

– Ты – другое дело, Федор, ты творишь на людях и в окружении людей. А мне так не хотелось ехать в Париж, но все мысли были о поездке сюда, и мысли самые неприятные. Ресурсы кончались, только из-за денег я приехал сюда, а так уже был бы в Ивановке. На все лето туда поедем, как и в прошлом году. Хорошо там, в июне мы ждем ребенка, так что возни и хлопот предстоит много. А осенью – снова в Дрезден, уже мечтаю о том, как я надолго там затворюсь в четырех стенах уютного дома.

Долго еще говорили друзья о своем житье-бытье, о творческих планах, о событиях в России, о выборах в Государственную думу, о выступлениях депутатов, о политике Столыпина, о предстоящем совместном выступлении в одном из дягилевских концертов русской музыки в Париже. Шаляпин испытывал горделивое чувство покоя в душе, наступающего после длительного беспокойства, вызванного непонятными причинами. Вроде бы и не виноват, а чувство вины беспокоило его почти целый год, с тех пор как познакомился с операми Рахманинова: вроде бы музыка талантливая, а он, Шаляпин, ничего не мог поделать со своей партией в каждой из них; не получался ни образ Барона, Скупого рыцаря, ни образ Ланчотто Малатесты, живых характеров не возникало после его исполнения – вот что тревожило и мучило его все эти месяцы. А теперь все прошло, и он снова почувствовал, как беспокойство уходит из его сердца, наполняясь любовью и дружескими чувствами. Уж он так будет петь свою партию в «Весне», что земля и небо будут рукоплескать ему за исполнение этой кантаты талантливейшего друга его.

Все эти майские дни в Париже были наполнены русской музыкой. Распускали слухи, что террористы готовятся к своим «черным» акциям – взорвать бомбу; эти слухи несколько расхолодили аристократическую публику, но истинные ценители русской музыки не испугались.

Все крупные газеты в Париже отметили полный успех концертов русской музыки, выделив среди композиторов Римского-Корсакова, а среди исполнителей – Шаляпина. Не скрывали и удивления, что такое грандиозное предприятие удалось организовать в столь короткие сроки: только полгода тому назад с успехом прошла выставка русских художников, и вот уже «демонстрация» огромных достижений русских композиторов и исполнителей. Всерьез в прессе заговорили о необходимости на французской оперной сцене спектаклей русских композиторов, называли «Снегурочку» Римского-Корсакова и «Бориса Годунова» Мусоргского.

В отечественной прессе высоко отзывались об этих концертах. «Страна, давшая Глинку и Гоголя, Достоевского и Римского, Толстого и Чайковского, Иванова и Врубеля, не имеет права запереться за своими стенами, – писал Александр Бенуа в газете «Слово». – Она принадлежит всем, и даже тогда, когда все отворачиваются от нее, долг ее – напоминать о своем великом и прекрасном значении. Это категорический императив: концерты нужно было устроить и нужно было сейчас, не раньше и не позже».

И.Д. Кашкин в «Русском слове» тоже высоко отозвался о проведении концертов в Париже: «Наибольшие чествования выпали на долю Н.А. Римского-Корсакова, которого парижане принимали каждый раз необычайно восторженно.

Все его сочинения имели блестящий успех, и он едва ли не был главным героем всех этих концертов.

К русским композиторам, приехавшим на эти концерты в Париж, их французские коллеги отнеслись с величайшей симпатией и любезностью. Для них устраивались особые торжественные собрания, как, например, у г. Сен-Санса, на котором присутствовал весь цвет парижской музыки».

Погода неожиданно изменилась. «Здесь сейчас холодно, как зимой», – писал из Парижа Рахманинов 6/19 мая А.А. Брандукову.

Чаще стали собираться в апартаментах Дягилева, играли, пели, разговаривали. Прощались с теми, кто, закончив свои выступления и получив вознаграждение, отбывал на Родину.

Бывал у Дягилева и Шаляпин; незаметно вошла в этот круг знаменитых людей и Мария Валентиновна, вошла как богатая вдова, меценатка, интересующаяся искусством и покровительствующая нуждающимся художникам. Это не вызвало ни у кого удивления, все прекрасно знали, что без богатых покровителей мало кто может что-нибудь путное написать. Александр Скрябин не скрывал, что много лет его поддерживал Митрофан Петрович Беляев, а после его смерти необходимую ему «пенсию» выдавала известная покровительница художников М.К. Морозова. Иначе он ничего бы не написал. К тому же еще и влюбился в свою ученицу и пришлось содержать две семьи. И об этом было много досужих разговоров. Федор Иванович знал об этих разговорах, мало кто с пониманием относился к решению известного музыканта, больше осуждающе покачивали головами: Вера Ивановна, первая жена Скрябина, была полна самоотверженности и преданности своему мужу, а он ее бросил с детьми, ушел к другой. Мария Валентиновна тоже предлагала ему, Шаляпину, жить у нее в Петербурге, она богата, независима, купит дом, отведет ему целый этаж, будет останавливаться у нее во время гастролей в Мариинском. Но Шаляпин шутливо отмахивался от нее во время этих разговоров, навязчивых и нудных. Он никогда не бросит своих детей…

Выступления в Париже заканчивались. Рахманинов уехал в Москву. Перед отъездом Рахманинов высказал свои впечатления:

– Если б не ты и Римский-Корсаков, концерты Дягилева не стали историческими, а если б стали, то совсем в другом смысле, чем он задумал.

Рахманинов присутствовал на втором, третьем и четвертом концертах. На четвертом, 13/26 мая, в качестве дирижера, исполнителя и автора. И кто-то сказал о нем: «Рахманинов жжет свою свечу не только с двух, но даже с трех сторон: он творец, пианист и дирижер».

– А что ты имеешь в виду? – спросил Шаляпин.

– Программа-то прекрасная, но я недоволен оркестром Общества концертов Ламурэ, оркестр этот не выше посредственности, и с ним совершенно невозможно было добиться не только тонких нюансов исполнения, но даже более или менее строгой дисциплинированности.

– Кантата вроде бы прошла хорошо, – возразил Шаляпин.

– Кантатой дирижировал я сам. Тут я сумел добиться четкости исполнения, но Артур Никиш так и не достиг исполнения, какого ему хотелось, даже в сочинениях Чайковского, которого он хорошо знает. Я слушал его, я был на концерте в Гевандхаузе, в программе были две симфонии. Первая – Брамса, Шестая – Чайковского, это было гениально, дальше этого, мне показалось, идти нельзя, публика устроила бешеную овацию ему. А тут – успех средненький, если не хуже. А «Камаринскую» просто провалил…

– Досадно, что он и «Руслана» чуть не провалил. Уже на репетициях было видно, что он не знает партитуру, казалось порой, что он видит ее чуть ли не первый раз в жизни. Понадеялся на свой талант, и «Руслан» прошел с грехом пополам, как говорится. Какое уж тут исполнение, когда все время ожидаешь, или исполнитель ошибется, или дирижер неправильно возьмет темпы. Римский-Корсаков на первой же репетиции понял и своими сочинениями сам стал дирижировать, хоть он и не очень-то любит это занятие. Побоялся, что испортит Артур Никиш.