Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф
- Название:Жизнь Шаляпина. Триумф
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Центрполиграф
- Год:2000
- Город:Москва
- ISBN:5-227-00533-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф краткое содержание
Знаменательное шествие великого певца по стране и миру продолжалось до тех пор, пока жизнь в России стала для него невозможной. О творчестве великого певца в первой четверти двадцатого века, когда страну сотрясали исторические события, изменившие все ее социально-экономическое устройство, о его отношениях с другими выдающимися деятелями русской культуры, о тех обстоятельствах, которые заставили его отправиться в эмиграцию, о его победах и потерях в эти годы рассказывает в своей книге писатель и литературный критик.
Жизнь Шаляпина. Триумф - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Сердито нахмурился, помолчал минуту и добавил потише:
– Христос был свободен, Будда – тоже, и оба приняли на себя грехи мира, добровольно пошли в плен земной жизни. И дальше этого – никто не ушел, никто. А ты, а мы – ну, что там! Мы все ищем свободы от обязанностей к ближнему, тогда как чувствование именно этих обязанностей сделало нас людьми, а не будь этих чувствований – жили бы мы как звери…
Усмехнулся:
– А теперь мы все-таки рассуждаем, как надо жить лучше. Толку от этого не много, но уже и не мало. Ты вот споришь со мной и сердишься до того, что нос у тебя синеет, а не бьешь меня, даже не ругаешь. Если же ты действительно чувствовал бы себя свободным, так укокошил бы меня – только и всего.
И, снова помолчав, добавил:
– Свобода – это когда всё и все согласны со мной, но тогда я не существую, потому, что все мы ощущаем себя только в столкновениях, противоречиях».
Горький положил на стол газету и сказал:
– Одно время я часто бывал у Льва Николаевича, и он разрешал мне тут же записывать за ним, накопилось довольно много отрывочных заметок, небрежно написанных на разных клочках бумаги, думал, что потерял их, а оказалось, они хранились у Екатерины Павловны вместе с другими моими набросками. Хорошо, что она сохранила их. Есть любопытные высказывания Льва Великого, как вот о свободе. Матерый человечище, как сказал о нем Ленин… Если Лев Николаевич хотел нравиться, он достигал этого легче женщины, умной и красивой. Вот вспоминаю, сидят у него разные люди: великий князь Николай Михайлович, маляр Илья, социал-демократ из Ялты, штундист Пацук, какой-то музыкант, немец, управляющий графини Клейнмихель, поэт Булгаков, и все смотрят на него одинаково влюбленными глазами. Он излагает им учение Лао-тце, а мне кажется, что он какой-то необыкновенный оркестр, человек-оркестр, обладающий способностью играть сразу на нескольких инструментах – на медной трубе, на барабане, гармонике и флейте. Я смотрел на него, как все. А вот хотел бы посмотреть еще раз – и не увижу больше никогда, – с грустью закончил Горький.
– А я был у него только один раз с Рахманиновым, почему-то испугался, что не понравился ему… И больше не получалось как-то, вот до сих пор жалею.
– Сейчас пишу воспоминания о Леониде Андрееве, царствие ему небесное, талантливый был человек, форсистый в последнее время, почему-то взялся писать на библейские темы, пьеса «Самсон в оковах» грешила множеством неточностей, торопился всегда, спешил чем-то удивить читателей, а талантлив был без меры…
– Жалко Леонида, сердце не выдержало, он был такой впечатлительный.
Вскоре Шаляпин ушел, и всю дорогу от Кронверкского проспекта до своего дома на Пермской размышлял о Горьком и своей судьбе.
«Какой он хороший, Алекса, старый мой друг… Сколько он выручил невинно арестованных… Мог бы спокойно писать под покровительством своей родной власти, для которой он столько сделал в свое время, делать свое дело, но нет, потрясенный убийством Кокошкина и Шингарева, он идет к министру юстиции Штейнбергу и требует освобождения всех министров Временного правительства… И сколько в нем нежности к тому классу, которому угрожала гибель… Чудно, никто не верит, но ведь сам видел, как он давал деньги только что освобожденным по его просьбе арестованным… Сколько людей он спас от губившей все вокруг невежественной и грубой силы и помогал некоторым даже бежать за границу… Как ему удавалось так откровенно высказываться против большевистской демагогии и оставаться неприкосновенным от их притязаний… Понятно: буревестник революции… Но как он клеймил большевиков в Михайловском театре, говорил, что революция – не дебош, а благородная сила, сосредоточенная в руках победившего народа. Это торжество труда, призывал строить новую жизнь в духе справедливости, говорил, что нужно учиться доверию и уважению друг к другу, нужно понять великую силу разума, воспитывать в себе добрую волю и любовь к труду на благо России… Призывал крепко и дружно соединиться для великой работы духовного воскресения нашего. Будем помнить, говорил, что свободный человек должен уважать свободу ближнего своего и что основа свободы – в справедливом отношении ко всем людям… Только огонь чистого разума уничтожит тьму вокруг нас и в нас самих… Да здравствует разум – солнце, которое сам человек создал и зажег на земле, – прекрасное солнце духовной свободы! Что может быть прекраснее этих слов… И что же сейчас происходит? Где все это, обещанное революцией? Где это торжество труда? И как эти благородные соображения отличаются от призывов к уничтожению классовых врагов, виноватых только в том, что они по рождению и по профессии не пролетарии и не крестьяне… Удивительная логика погромщиков… С каким разочарованием Горький смотрит на всех этих новых деятелей революции… Как он глубоко страдает и душу свою отдает общему революционному делу, хлопочет, чтоб не грабили художественные ценности и не отправляли за границу за бесценок, а находятся какие-то водовозы морали и распространяют слухи, что Горький тратит свои огромные деньги на приобретение раритетов для своих коллекций… Скупает за гроши у аристократов бесценные вещи, пользуясь своими возможностями председателя Антикварно-оценочной комиссии… А что можно у него увидеть? Какие-то старые ружья, какие-то китайские пуговицы, то испанские гребенки… Для него это были произведения человеческого духа. Каждая вещь для него – это прекрасное творение рук человеческих. Покатилась жизнь вниз во всех отношениях… Но самое страшное – голод и холод… Заболеешь, и никто тебе не поможет, сразу вычеркнут… Пока пою, что-то получаю, кроме скудных пайков… А перестану петь, и никто, никто не поинтересуется и не спросит, как Шаляпин… Не жди в этом случае ни помощи, ни привета, ни простого человеческого слова… Может, кое-кому даже понравится, если Шаляпин будет голодать и издыхать под забором?.. Нет, черта с два доставлю я им такое удовольствие… Из кожи будут лезть, но добьюсь контрактов за границей да и здесь не буду щадить себя…»
Мария Валентиновна, испуганная и неряшливо одетая, ждала Федора Ивановича и сразу огорошила его:
– Опять приходили, показывали ордер на обыск, но я их уговорила без тебя не начинать. Ничего у нас не осталось, все вещи продали, выменяли на продукты. Феденька! Сделай что-нибудь! Бежать отсюда надо! Совсем житья не стало!
Шаляпин долго не мог стащить с себя пальто…
19 октября 1921 года «Адриатика отошел от английских берегов и направился в Нью-Йорк. Стояла прекрасная осенняя пора. Нарядная публика первого класса наслаждалась солнцем, теплом, спокойным морем. И среди публики – Федор Шаляпин, такой же, как всегда, говорливый, остроумный, обаятельный. Дамы нетерпеливо поглядывали на него в надежде поближе познакомиться с ним, а молва о его присутствии побежала по всем палубам и каютам. Уже все прогуливающиеся с нескрываемым любопытством смотрели на него: во-первых, знаменитость, во-вторых, живой большевик из Советской России, о которой рассказывали и писали всяческие ужасы…
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: