Виктор Петелин - Жизнь Шаляпина. Триумф

– Ужасное впечатление производит, будто и ты, как банковский чиновник Петров, испытываешь нехватку воздуха в этом огромном городе. И как хорошо он передал чувства человека, которого душат эти громады домов и хочется вырваться в широкое, свободное поле, где легко дышит под солнцем свободная земля и далеко окрест видит человеческий глаз. Он-то выбежал из города, спрятался в ресторане, а тут нигде и не спрячешься, ни в ресторане, ни на квартире у своего друга, повсюду тебя достанут…

– Ясно, Федор, что-нибудь придумаем. Отделку Народного дома заканчивают, осталось мусор выгрести после стройки, пригласить комиссию городскую и устроить концерт. Предполагаем, Федор, числа пятого сентября, если комиссия примет, и все уладится.

– Весь в твоем распоряжении. Спектакли гастрольные я закончил, так что можно отдохнуть несколько дней. К тому же и поработать мне надобно, организуй как-нибудь, чтоб мне не досаждали, не могу больше, а то действительно повешусь, смотри, на твоей совести будет моя молодая, загубленная твоими посетителями жизнь.

– Ладно, ладно, что-нибудь придумаем. Выставим Екатерину Павловну в качестве твоего сторожа, раз не может оградить нас от двуногих, просящих денег, пробующих голоса, желающих посмотреть на знаменитого Шаляпина.

– Чувствую, Алексеюшка, охладел ты к Екатерине Павловне, не раз уж замечал я, как ты шпыняешь ее то одним, то другим. Правда?

– И ты догадлив и угадлив, не только наш Леонид. Да, Федор, не склеивается наша жизнь, видимо, расстанемся. Вот провожу ее и детей в Крым, поживу один…

– Ой ли? Один ли, Алексеюшка, замечал я за тобой, греховодник, не равнодушен ты к одной обаятельной актрисуле…

– Не будем, Федор, говорить пока об этом, все как-то зыбко, плавится, но еще не затвердело чувство. Да и жаль ребят, без них скучно мне будет. Да и боюсь я оставлять их на Катю, ох и ненадежная она, запьет-загуляет…

– А не наговариваешь ли ты на нее, Алекса? Ведь все видят, как она добра, мила, строга, не бросает взгляды на посторонних…

– Ну, будя!

1 сентября 1903 года Шаляпин и Горький взяли извозчика и отправились на окраину Нижнего Новгорода, где стоял Народный дом. Их поджидала особая комиссия во главе с губернским архитектором К.Г. Ивановым. Здесь же был и архитектор Павел Петрович Малиновский, по проекту которого и построили этот дом. Елена Константиновна Малиновская представляла Общество распространения начального образования как заказчика.

После тщательного осмотра комиссия пришла к заключению, что Народный дом вполне пригоден для устройства концертов и организации театральных представлений, безопасен и в техническом и в пожарном отношении. Шаляпин вышел на сцену, посмотрел в большой зал, где стояли кучкой члены комиссии и молча ожидали. Они свое дело закончили, пусть артист попробует акустические возможности помещения… И Шаляпин потихоньку начал напевать как бы про себя:

Громче, громче раздавался в пустом зале его мощный голос…

– Ну как? Звучит?

– Браво! – раздались голоса и аплодисменты собравшихся.

– Значит, принимаем здание, а концерт, как уверяет Максим Горький, состоится 5 сентября, господа, всех приглашаю.

Вечером того же дня Шаляпин в честь своего бенефиса в Большом ярмарочном театре принял участие в четвертой картине «Русалки», во второй картине «Князя Игоря» и в сцене в корчме из «Бориса Годунова».

Зрители, как обычно, тепло приняли исполнителей, все стоя приветствовали Федора Шаляпина, когда он вышел раскланяться с публикой.

На следующий день Шаляпин и Горький дали телеграмму Пятницкому: «Концерт Шаляпина пятого. Очень просим приехать. Пешковы. Шаляпин».

5 сентября 1903 года в честь открытия Народного дома состоялся концерт Шаляпина, ставший значительным событием в культурной жизни города. 1500 счастливчиков слушали в первом отделении «Перед воеводой» Рубинштейна, «Трепак» Мусоргского, «Менестрель» Аренского, «Три дороги» Кенемана, «Ночной смотр» Глинки, «В путь» Шуберта, «Двух гренадеров» и «Я не сержусь» Шумана; во втором отделении – «Я не сказал тебе» Аренского, «Жизнь – ненастный, мучительный день» Корещенко, «Песню о блохе» и «Семинариста» Мусоргского, «Зашумела, разгулялася» Соколова, «У приказных ворот» Блейхмана, «Мельника» Даргомыжского, «И ночью я видел все тебя» и «Во сне я горько плакал» Шумана.

«Надолго останется памятен нижегородцам концерт Ф.И. Шаляпина, открывший для публики Народный дом. Восторженные овации носили совершенно особый характер: между певцом и публикой, впервые наполнившей Народный дом, установилась редкая в театральных стенах не эстетическая только, а также нравственная связь. Весь концерт произвел на нас одно целое и могучее впечатление, как целен и могуч талант г. Шаляпина, редкий, родной нам талант», – писал рецензент в «Нижнегородском листке» 7 сентября 1903 года.

8 сентября Горький писал Пятницкому: «Знали бы Вы, как обидно, что Вас не было на концерте! Концерт был таков, что, наверное, у сотни людей воспоминание о нем будет одним из лучших воспоминаний жизни. Я не преувеличиваю. Пел Федор как молодой Бог, встречали его так, что даже он, привыкший к триумфам, был взволнован. Уезжая – вчера, 7-го, заплакал даже и сказал: «Я у тебя приобщаюсь какой-то особенной жизни, переживаю настроения, очищающие душу… а теперь вот опять Москва… купцы… карты, скука…» Мне стало жалко его.

Вспоминали не однажды, не однажды про Вас, дорогой друг.

Посылаю газеты с отчетами о концерте, весьма слабо передающими то, что было».

4 октября 1903 года Федор Иванович проснулся, как обычно, поздно. В ужасе потрогал горло. «О Господи! Кажется, опять распухло».

– Иолинка! – тихо позвал жену, но никто не услышал его слабый голос и не откликнулся.

Встал, накинул халат, вышел в коридор. Заглянул в детскую: где ж она могла еще быть… Радостно улыбнулся: Иола Игнатьевна и девочки тихо играли, стараясь ничем не нарушить покой своего повелителя.

– Иолинка! Что-то у меня опять горло. А может, и температура? – устало произнес Шаляпин, сдерживая себя, чтоб не схватить в охапку настороженно ждущих сигнала девчонок: а вдруг у него действительно какая-нибудь заразная гадость…

Иола Игнатьевна потрогала лоб, горло, сокрушенно покачала головой:

– Что-нибудь холодненького хватил? Или в поезде был неосторожен?

Шаляпин виновато возвышался над Иолой, почти угадавшей причину сегодняшней его слабости.

– Иди, Федор, в свой кабинет, а я принесу тебе завтрак. Может, доктора вызвать?

– Да, пожалуй, не надо, вроде бы получше чувствую себя.

И Федор Иванович отправился в кабинет. Постель была уже застелена, газеты принесены и положены где обычно. Можно спокойно полежать и подумать…