Петр Игнатов - Записки партизана

Дальше идти не было сил: это стоило бы слишком дорого…

Вечером на совещании в штабе был принят план: обойти немцев с тыла через хутор Макартет.

Ночь. Моросил дождь. Воздух стонал от грохота разрывов: это наши эскадрильи волнами штурмовали многогорье.

Сквозь пелену мелкого дождя отчетливо были видны яркие вспышки разрывов, столбы земли, камней, осколков бетона.

А самолеты все летели, и гул бомбежки не прекращался ни на минуту.

Девятнадцатого января предстоял решительный штурм.

И вот многогорье наше.

Когда гвардейцы с фронта ворвались во вторую линию укреплений, в окопах третьей линии уже гремело «ура»: это батальоны, обошедшие с тыла, добивали остатки немецкого гарнизона.

На горе все было разворочено: валялись обломки орудий, пулеметов, трупы…

В стороне, под деревьями, расщепленными бомбами, понуро стояли небольшие группы пленных штрафников-офицеров.

Ключ к равнине был теперь в наших руках!..

Еле волоча ноги, группа Мусьяченко пришла на Планческую в самом конце января. Они чуть живы от усталости. Последние четверо суток почти ничего не ели.

Мы помогли им переодеться, накормили и уложили спать. Петр Петрович пытался было доложить о последней операции, но я приказал ему сначала отдохнуть, а потом докладывать.

Спали гвардейцы ровно двадцать восемь часов. Целый месяц они шли десятки километров под осенним дождем, спали в воде, чуть подернутой тонким ледком, не видели горячей пищи, питались всухомятку, голодали и снова шли в дождь, изморозь, на холодном, пронизывающем ветру. Тридцать дней они каждую минуту рисковали жизнью.

Но они с честью выполнили приказ: взорвали пять больших мостов, пустили под откос более десяти эшелонов с живой силой, боезапасами и машинами, уничтожили много техники, на шоссе истребили сотни врагов.

Они доказали: горячая любовь к родной земле, лютая ненависть к врагу, упорство и воля творят чудеса.

Мы с Ветлугиным подсчитали: одновременно работают на операциях восемнадцать групп нашего отряда, считая, конечно, и наши филиалы.

Госпиталь Елены Ивановны в Красном работал полным ходом. Каждый день жена принимала десятки раненых; санитарные части спустившихся с гор батальонов застряли на перевалах.

Мне удавалось только мельком повидать Елену Ивановну.

— Раненая девушка поправляется, — рассказала жена. — Ее зовут Галя. Она командир разведки. Москвичка. Сирота. Когда она пришла в себя, ее первое слово было «мама». Мы с ней подружились. Она славная, ласковая девочка. И она продолжает называть меня матерью… Я ее выхожу, я поставлю ее на ноги.

Несмотря на страшную усталость, Елена Ивановна чувствовала себя прекрасно: работа не давала ей времени думать о сыновьях.

Немцы штурмовали потерянное ими многогорье Ламбина.

Они подтянули сюда пять дивизий и не считались с потерями.

Гвардейцы прочно удерживали позиции. Наши летчики жестоко бомбили штурмующие немецкие колонны.

Скоро гвардейцы должны были спуститься с предгорий в степь — к Краснодару.

Каждый день радио приносило замечательные вести: двадцать третьего января взят Армавир…

Тридцатого января начался штурм последней линии немецких укреплений.

За ней лежала степь, широкая, полноводная Кубань, Краснодар…

Штурм немецкой обороны не ослабевал. С обеих сторон в бой вступали новые части.

Темп нашего наступления замедлился: немцы подтянули тяжелую артиллерию к Северской, а главное, нам досаждал немецкий бронепоезд. Несколько раз в сутки он появлялся на участке Северская — Георгие-Афипская. Оттуда наши наступающие части видны как на ладони. И орудия бронепоезда били без промаха.

Я приказал Николаю Демьяновичу Причине взять трех минеров и взорвать бронепоезд.

В сумерки я пошел их провожать. Со мной вышел Павлик Худоерко.

Мы долго пробирались через минное поле, ползли в кустах, огибали немецкие заставы.

Ухали тяжелые немецкие батареи на Северской. Шел дождь. Зарницами вспыхивали на горизонте отсветы артиллерийских залпов.

Впереди лежало второе минное поле. Где-то недалеко били пулеметы.

Павлик решительно взял меня за руку.

— Батя, за вашу жизнь я отвечаю головой. Дальше идти нельзя.

Мы вернулись на рассвете.

Под утро Павлик разбудил меня:

— Батя, скорей!..

Мы выскочили на улицу. Там, где лежала дорога Северская — Георгие-Афипская, высоко взметнувшись в небо, стоял огненный столб. Донесся глухой грохот взрыва.

Было ясно: это работа Причины!

Он вернулся на следующий день.

— Бронепоезд взорван, — доложил Николай Демьянович. — Начисто. У нас потерь нет…

Все шло, как обычно. К утру минеры подобрались к железной дороге. Заползли в густой терн, выбрали местечко посуше и залегли спать.

Причина наблюдал за дорогой.

Через каждые тридцать метров стояли посты. Часто проходили обходчики.

На рассвете показался бронепоезд: впереди две платформы, груженные шпалами и рельсами, за ними бронированный пульман, потом, весь в броне, паровоз, наконец еще пульман и еще две платформы.

Отойдя от Северской километров шесть, поезд начал обстрел. Потом отправился в Афипскую: надо думать, брал воду или топливо. А может быть, просто освобождал путь: следом за ним быстро проскочили два состава.

Бронепоезд вернулся, пострелял и снова ушел.

Так повторилось несколько раз.

Ночью наши подобрались к полотну. Им повезло: два соседних поста сошлись и остановились поболтать.

Минеры выскочили на дорогу и заложили три мины замедленного действия из двухсот килограммов тола, принесенного в рюкзаках. Для верности добавили противотанковые гранаты.

С полотна сползли благополучно. Но дальше случилась заминка: перед ними вырос патруль из двух немцев. Свернули вправо — и опять парный патруль. А сзади — полотно, и на полотне — обходчики и часовые.

Короче, попали в западню. Надо было вырываться.

Выбрали двух фашистов слева и осторожно подползли к ним. Вскочили одновременно. Причина ударил одного, Козмин — другого.

Немцы упали, не пикнув. Для верности партизаны оттащили их в кусты, столкнули в яму и замаскировали ее.

Шли напрямик: до рассвета оставались считанные десятки минут.

Снова забрались в терн и стали ждать.

На этот раз бронепоезд появился раньше, чем вчера. В бинокль он был отчетливо виден.

Как обычно, показалось, что он прошел заминированное место.

Неожиданно, — это ведь всегда неожиданно, хотя этого ждешь каждую секунду, — на воздух поднялся столб дыма и обломков. Потом донесся грохот взрыва.

Словом, мины сработали безотказно. Бронепоезда больше не существовало.

Крупные танковые и мотомехчасти немцев, откатившись от Туапсе, закрепились у Горячего Ключа.