Дмитрий Жуков - Русские писатели XVII века

Царь продолжал оказывать милости порубежному городу. В грамоте от 16 февраля 1657 года он вновь подтвердил права полоцких мещан «владеть около города Полотеска землею и лесами, и сенными покосы и всякими угодьи на все четыре стороны кругом по пяти верст на выпуски», оговорив при этом — «опричь отчин, земель и угодей Полоцкого Богоявленского монастыря». Игумен Иевлевич приступил к расширению церковного строительства, в том числе и братской школы. Симеон вместе со старшими учениками деятельно помогал мастерам. Царь Алексей Михайлович грамотой от 25 февраля 1657 года указал воеводе Афанасию Лаврентьевичу Нащокину отпустить для монастыря кирпич.

А война с Польшей все продолжалась, царь посылает все новые грамоты к полоцким жителям с призывами верно служить- России и идти в войско князя Ивана Андреевича Хованского на государеву службу. Игумен Иевлевич ревностно исполняет все поручения и царя, и епископа полоцкого и витебского Каллиста. В декабре 1659 года царь посылает грамоту о поставлении Иевлевича архимандритом полоцкого Борисоглебского монастыря.

Симеон остался по-прежнему в школе Богоявленского монастыря. Жизнь его стала хуже с уходом его покровителя игумена Игнатия. Правда, перед своим прощанием игумен намекнул, что, возможно, его вызовут вскоре в Москву и что он возьмет тогда Симеона с собой. Памятуя ласковый прием, оказанный ученикам полоцкой школы, игумен посоветовал разучить с учениками новые поздравительные стихи для царя и его семейства. Симеон решил написать эти стихи на церковнославянском языке.

Не всем представителям местного полоцкого духовенства пришлась по душе промосковская ориентация молодого инока. Сохранилась собственноручная заметка Симеона о его злоключениях и притеснениях со стороны полоцкого епископа Каллиста.

В феврале 1660 года Алексей Михайлович собирает церковный собор, на который был вызван и архимандрит полоцкого Борисоглебского монастыря Игнатий Иевлевич. Он выехал с многочисленной свитой на 9 подводах и, миновав Витебск, Смоленск, Дорогобуж, Вязьму и Можайск, в январе 1660 года прибыл в Москву. Среди сопровождавших его лиц был и Полоцкий с 12 отроками.

Можно представить себе восторг, который охватил Симеона при виде белокаменной Москвы! После невзрачного Полоцка, и в XVII веке сохранявшего еще мрачноватый облик города-крепости, златоглавые церкви столицы Русского государства, широкие улицы, колокольный звон, каменные хоромы московской знати, разодетые стрельцы, пышные выезды бояр — все казалось необычным, торжественным, даже сказочным.

После длительного пути заиндевелые лошади с трудом тащили тяжело нагруженные сани на подворье… Переехали Москву-реку, где в прорубях языкастые москвички полоскали белье, — и вот впереди засверкали черепицей башни Московского Кремля, раздался звон колоколов…

19 января 1660 года архимандрит Иевлевич, Симеон и его ученики были приглашены в Кремль, в царский дворец.

Во рву, окружавшем Кремль, не было воды. Симеон, проходя с учениками мимо Спасской башни, обратил внимание на большие склады с хлебом — житницы. Но учеников больше заинтересовал небольшой зверинец, расположенный во рву около Неглинной. Они удивлялись невиданным зверям, присланным иностранными государями в подарок русскому царю.

Ошеломленные полочане шли мимо недавно отстроенной Спасской башни. Новая черепица на шатровом покрытии блестела на солнце своей зеленовато-синей чешуей. Громадные часы украшали башню. Диск на часах представлял собою небесный свод лазоревого цвета с солнцем, серпом луны и золочеными звездами. Время показывала неподвижно установленная над циферблатом стрелка в виде солнечного луча, а вращался сам циферблат. Счет часов производился не от полуночи и от полудня, как в наши дни, а от восхода до захода и от захода до восхода солнца. Подвернувшийся подьячий объяснил ученикам, что каждое утро особый часовщик на рассвете устанавливал часы вручную на первый час, после чего и начиналось течение «дневных» часов. В момент заката часы вновь переводились на первый час, и начиналось течение «ночных» часов. Бой часов был слышен на 10 верст. Подойдя к Свибловской башне, Симеон увидел большой бак, выложенный свинцом; в этот бак накачивалась вода, поступавшая далее самотеком на царский двор по свинцовым трубам. Симеон был знаком с водопроводом еще по Киеву, но его ученикам это сооружение было в диковинку: стоило лишь открыть кран, и вода текла сама.

Густым пушистым инеем были покрыты деревья дворцовых садов в Кремле, расположенных ярусами. Сам Кремль, утративший к этому времени оборонное значение, превратился в обширный и величественный дворец. Между Успенским, Благовещенским и Архангельским соборами увидели они три палаты — Грановитую, Меньшую Золотую, или Царицыну, и Среднюю Золотую. Пройдя мимо Царицыной палаты, они вышли на Боярскую площадь. Широкое Постельное крыльцо закапчивалось лестницей, которая вела к постельным комнатам царя. Оробевшие ученики молча шли по переходам на третий этаж теремного дворца. Они вошли в передние проходные сени. Стены были обшиты хорошо выстроганными досками; потолки украшены деревянной резьбой. Вдоль стен стояли лавки, покрытые красными и зелеными заморскими сукнами. В переднем углу стояло большое кресло, или царское «место», и несколько кресел поменьше — для членов царского семейства. Воздух был наполнен запахом различных курений и благовоний, исходивших от серебряных и медных жаровен.

Архимандрит Иевлевич был допущен поцеловать руку у царя и царицы, остальные стояли, сгрудившись, у дверей. После разрешения царя и благословения священника началась процедура приема. Главным событием было. конечно, выступление учеников.

Симеон произнес речь, а его ученики — «стиси краесогласные» (то есть рифмованные стихи), в которых Россия сравнивалась с небом, Алексей Михайлович — с солнцем, царица Мария — с луной, наследник цесаревич Алексей — с утренней денницей и многочисленные дочери и сестры царя — со звездами:

В стихах, произнесенных «отроками», выражались надежды на полное воссоединение Белоруссии с Россией (как известно, к этому времени Белоруссия фактически уже воссоединилась с Русским государством, однако официально мирным договором это воссоединение не было еще утверждено). В стихах говорилось также и о том, что царь будет защитником, «оборонцой», Полоцка и всего белорусского народа: