Дмитрий Жуков - Русские писатели XVII века

Стихотворное посвящение заканчивается указанием на то, что этот букварь издается типографским способом («типом») по указу царя Федора Алексеевича для того, чтобы младые лета не проходили для детей напрасно. Они должны учиться чтению, письму, изучать основы христианского вероучения. Усвоив все это в детстве, человек станет верным, благим и мудрым.

После стихотворного предисловия к букварю Полоцкий помещает еще одну вступительную статью — «Благословение отроков, в училище учитися священным писаниям идущим», в ней он излагает особую службу, совершаемую священником в церкви над ребенком, отдаваемым в школу.

Далее Симеон помещает в букваре статьи религиозного характера — символ веры, исповедание и нечто вроде краткого катехизиса (вопросника) — «Беседа о православной вере краткими вопросы и ответы, удобнейшего ради познания детем христианским». Символ веры — это краткое изложение основных догматов христианской религии, безусловного признания которых церковь требует от всех верующих. Символ веры предписывает каждому христианину верить в Иисуса Христа, в сотворение мира богом, в конец света, в воскресение мертвых, в наличие ада и рая и т. п.

Все эти и подобные им статьи дети должны были заучивать наизусть, зачастую не понимая смысла. Написанные тяжелым церковнославянским языком, далеким от разговорной речи, эти богословские тексты доставляли много слез и огорчений ученикам.

Затем в букваре Полоцкого помещено несколько статей нравоучительного характера и важнейшие повседневные молитвы, вслед за ними — статьи учебно-методического характера об ударении в славянском языке, знаках препинания и 10 образцов различных приветствий родителям и благодетелям; приветствия приурочены к важнейшим христианским праздникам.

Заканчивает Симеон свой букварь стихотворным «увещеванием», в котором, обращаясь к учащимся, еще раз предупреждает их о том, что если они хотят стать разумными, то должны пребывать все время в трудах. Иногда приходится переносить и побои, ибо без них дети бесчинствуют, не хотят учиться. В соответствии с уровнем развития педагогической науки того времени Полоцкий не отказывается от телесных наказаний, подразделяя их, правда, в зависимости от возраста учащихся: для малышей — розга, для подростков — бич, для взрослых учеников — жезл (палка). «Розга, — пишет Симеон, — ум острит, память возбуждает, волю злую к благу прелагает». Розга понуждает молиться богу и ходить в церковь (видимо, не будь розги, ребята с удовольствием бы отказались от этого!). Бич отучает от скверных словес, от лукавых дел; жезл понуждает ленивых учиться и слушать своих родителей. Розга, бич и жезл лишь орудие в руках наставника, который желает своим ученикам не зла, а добра даже тогда, когда их наказывает.

В виде приложения к букварю напечатано еще «Наставление в вере и добрых делах» константинопольского патриарха Геннадия, изложенное в форме 100 правил.

Публикация стихотворения, воспевающего и прославляющего розгу, дала повод некоторым ученым высказать мнение, что Полоцкий был сторонником самых отсталых форм и методов обучения и воспитания.

Надо сказать, что никаких других методов обучения грамоте на Руси просто еще не существовало. Симеон не воспевал и не прославлял розгу. Просто-напросто он в своих стихах точно и верно отобразил реальную действительность того времени, рассказал о том, что было на самом деле, что было типично, характерно для той эпохи. Нельзя забывать и того, что похвала розге как орудию воспитания была необыкновенно характерна и для всей средневековой учебной литературы, как русской, так и западноевропейской.

Нельзя, конечно, думать, что предназначенный для Петра I букварь был издан только для него, только им одним и использовался. Тираж букваря был большим. До нас дошли экземпляры с пометами и записями на нем, свидетельствующие о том, что букварь был распространен среди самых различных слоев общества. Один экземпляр букваря был куплен на следующий же год после выхода для библиотеки Столбенского монастыря; по другому даже в XVIII веке продолжали обучаться грамоте, третий принадлежал посадским людям. Букварь так ценился, что после смерти владельца его отдавали в монастырь в качестве вклада.

Интересна и еще одна книга, изданная Полоцким в его типографии, — «Тестамент», приписываемый императору Василию Македонянину. В нем собраны нравоучительные наставления, предназначенные для его сына Льва Философа, воспитанника патриарха Фотия. Перевод «Тестамента» на церковнославянский язык давно уже был известен на Руси. Достаточно сказать, что в первой половине XVII века он выходил дважды — в 1638 году и 1646 году в Киеве. Полоцкий стилистически подправил этот перевод, обновил язык и издал эту книгу (она вышла в свет еще при его жизни, 3 января 1680 года), снабдив стихотворным предисловием («увещание к читателю»). В нем он пишет, что нравственность («добронравие») не врожденное качество, ее надо воспитывать и развивать как собственным примером, так и наставлениями.

Опубликованный Полоцким «Тестамент» привлекал внимание читателей и в XVIII веке. Нам известны экземпляры этой книги, принадлежавшие в XVIII веке канцеляристу [38] «Сия книга глаголемая Тестамент государственной вотчиной… канцеляриста Семена Жилева». (Государственная библиотека имени В. И. Ленина, отдел редких книг, инв. № 1517, л. 103 об.). , подьячему [39] «Сия книга глаголемая Тестамент сиречь или завет Василия царствующего града Москвы Ингермоландской дворцовой канцелярии подьячего Михаила Андреева сына Коврова. (Государственная библиотека имени В. И. Ленина, отдел редких книг, инв. № 5580, лл. 8–22.) . В XVIII веке «Тестамент» продавали в книжных лавках — следовательно, он пользовался спросом [40] На экз. библиотеки Академии наук в Ленинграде, фонд кабинета Петра I, шифр 36.23.25 есть помета на л. 1 скорописью XVIII века: «Книжна лавка 1762 декабря». .

Вторая назидательная книга вышла уже после смерти Симеона — 4 сентября 1681 года, хотя и была подготовлена им самим к печати. Это «Повесть о Варлааме и Иоасафе», духовный роман, сюжет которого широко использовался в средневековой литературе многих стран. Он был известен в переводе с греческого еще в Древней Руси, в XI веке. В романе рассказывается о том, как мудрый пустынник Варлаам обратил в христианство индийского царевича Иоасафа. Варлаам пришел к нему под видом купца якобы для того, чтобы продать необыкновенный драгоценный камень, обладающий чудесными свойствами (исцелять больных — слепых, глухих, немых, умудрять глупых, изгонять демонов и т. д.). Иоасаф хочет видеть этот камень, но Варлаам говорит, что его узреть может только тот, у кого чистое зрение и целомудренное тело. Чтобы испытать разум Иоасафа, Варлаам рассказывает ему ряд нравоучительных притч, давая им христианское толкование. Одна из этих притч вошла в русскую народную сказку, была использована рядом писателей. в частности Л. Толстым в его «Исповеди». Это рассказ о человеке, преследуемом единорогом. Спасаясь от него, человек оказывается на краю пропасти, но все же успевает ухватиться за ветки дерева, растущего поблизости. Повиснув в воздухе, человек замечает, что корни дерева подтачивают две мыши — черная и белая; на дне пропасти лежит страшный змей с раскрытой пастью, а с четырех сторон высовываются головы еще четырех змей — ядовитых аспидов… С веток дерева капает мед, и человек, забыв о всех опасностях, жадно пьет его. Как же истолковывает Варлаам эту притчу? Единорог — это смерть, ожидающая человека, дерево — его жизненный путь; мед — это утехи и соблазны, которым жадно предается человек, хотя день и ночь (белая и черная мыши) подтачивают корни его жизни, и человек после смерти неминуемо упадет в пасть змеи (то есть попадет в ад).