Александр Мюлькиянц - Записки

Крепко обняв вазу, они в растерянности буквально не знали, что с ней делать, и вообще куда деваться; и вот прикатили в 11 часов к нам. Ну, а дальше вы все знаете…

Ровно через час появился мастер с чеканкой. Мы с ним зашли в кабинет; у вазы с готовым клеем стоял лаборант, который тут же ловко посадил на текст чеканный листок. Мне оставалось лишь слегка его подправить. Надо сказать, что медный листок придал хрустальной вазе дополнительную элегантность. Ваза была мгновенно упакована и увезена ростовчанами. Мы уложились в обещанные два часа. Несмотря на внешние тишину и спокойствие, все действие по реконструкции подарка происходило примерно со скоростью движения стада бизонов, с грохотом мчащихся по равнине. К концу дня стало известно, что операция «хрусталь» завершилась успешно.

Я постепенно стал привыкать к срочной и незапланированной работе, к частым звонкам руководства, к капризам партии, к жестким волевым решениям нового директора, к беспрерывным заводским рукопожатиям — разносчикам гриппа.

Но главное, я старался во всем сохранять спокойствие и не терять чувство юмора.

Зима 1971 года началась со страшной эпидемии гриппа. Под угрозой оказался даже квартальный план завода. Коварный грипп скосил буквально добрую половину сотрудников предприятия. Для оставшейся недоброй, но стойкой и более проспиртованной, вышел специальный приказ директора по борьбе с вирусным гриппом и обязательных мерах предосторожности:

1. Всем сотрудникам в течение трех дней в обязательном порядке пройти вакцинацию в заводском медпункте.

2. Находиться на рабочих местах строго в трехслойных марлевых масках.

3. Категорически запрещаю на время эпидемии все рукопожатия. (Для приветливых заводчан жесткий третий пункт был почти неприемлем).

В комнате, расположенной рядом с нашим отделом за территорией завода находилась какая-то хитрая лаборатория № 113, состоящая из девяти девушек-тростиночек. Так вот, изнеженные «одуванчики», как мы их ласково окрестили, в период эпидемии гриппа, потеряли половину своего боевого состава. Именно в эти дни мы получили в АХО на четвертый квартал канцелярские товары, а в строительном цехе масляную краску и обыкновенные малярные перчатки. Распаковав принесенное, сотрудники мои заметили, что перчатки несколько необычны. Они были традиционного белого цвета, как всегда, хлопчатобумажные, но почему-то на них на всех в одном и том же месте у запястья, стоял крупный черный штамп, состоящий из четырех букв: ПР-ГР. Казалось можно было не обратить на это внимание, но только не у нас в отделе.

Смотрю, что-то художники мои заволновались, собравшись в тесный круг, шепчутся, хихикают, чувствую пытаются завлечь и меня, но не рискуют. Подхожу к ним.

— Александр Вазгенович! Как по вашему, что могут обозначать эти загадочные четыре буквы: ПР-ГР?

Чтобы быстрее закончить тусовку я предложил блиц-конкурс. Каждый на клочке бумажки пишет свой вариант расшифровки; бросаем все это на стол и большинством голосов присуждаем приз. А в качестве премии — две пары перчаток — находка для дачников. И посыпались на стол бумажки с вариантами, чего там только не напридумывали:

ПРощай-ГРетта

ПРоф-ГРуппорг

ПРо-ГРессивка

ПРостые-ГРажданские

ПРимитивно-ГРеющие

ПРотиво-ГРиппозные

После долгих споров, самым затейливо-злободневным оказался вариант «противо-гриппозные», автором которого была Ася Шепелева. В весьма торжественной обстановке Юра Мартынов, вытащив из упаковки две пары перчаток, вручил их автору; все зааплодировали. В этот самый момент дверь нашей комнаты отворилась и в нее застенчиво вползла одна из одуванчиков:

— Ой, извините, я как всегда не вовремя, у вас наверное планерка?

— Заходите, все уже закончено — сказал я.

— А что это у вас такое красивое на столе?

— Это перчатки.

— Обычные перчатки?

— Нет, не совсем, они — противо-гриппозные.

— А где их можно приобрести?

— Их выдают… в нашем медпункте.

— Всем?

— Всем, без исключения, причем по указанию директора в обязательном порядке.

— А почему же нас не известили?

— Я не знаю.

— А когда их можно получить?

— Хоть сейчас; причем говорят, что сегодня последний день выдачи.

— А можно я возьму пару показать нашим в лаборатории?

— Пожалуйста, только с возвратом.

Мы, желая подшутить над одуванчиками, стихийно, без злого умысла, были вовлечены в игру, а теперь хотелось уже довести ее до конца. Лидером нашего детского розыгрыша стала, как всегда, Ася Шепелева, дружившая с девушками и часто навещавшая их лабораторию. Она, под предлогом того, что ей вчера не хватило перчаток, вызвалась идти вместе с ними к врачам. Мы ее с удовольствием делегировали, так как нам нужен был живой свидетель спектакля в медпункте, а главное — хороший рассказчик. Продолжая заражать друг друга идеей, мы тщательно дорабатывали упущенные детали серьезной операции; чтобы еще больше подогреть соседей и ускорить их экскурсию, мы тут же организовали из комнаты парткома в лабораторию фиктивный звонок по внутреннему телефону, якобы из секретариата директора.

И вот, наконец, долгожданный караван, состоящий из пяти щупленьких одуванчиков, в сопровождении нашего конвоя, чинно потянулся к проходной завода.

Проходят мучительные первые тридцать минут… затем час… полтора… И только через два часа появляется бледная, взмыленная Шепелева.

— Александр Вазгенович! Мы явно переиграли, я больше никогда не буду принимать участие в такой растянутой авантюре.

— Анастасия Ивановна! Успокойтесь! Расскажите пожалуйста все как было по порядку и желательно в лицах, иначе мы вас просто лишим прогрессивки.

Ася сосредоточилась и скупо улыбнувшись, начала рассказ:

— Приходим мы, значит, в медпункт, а там — дурдом, причем в полном смысле этого слова. Очередь в коридоре, как в майские дни за водкой в нашем гастрономе, и, самое главное, что тот же контингент: весельчак Владик Гомулка в первых рядах ползает по головам, затем весь наш заводской духовой оркестр в полном составе, представив какую-то справку из профкома, пытается прорваться вне очереди. Для пенсионеров и ветеранов революции — отдельная очередь. И главное — все беспрерывно кашляют и чихают друг в друга. Интересно, зачем мне все это надо? Тем более, что прививка у меня уже подмышкой. Я уж было подумала об обратном ходе, но побоялась, что вы меня неправильно поймете. Простояв ровно час, нам наконец удалось вырваться из этой невыносимой гриппозной ауры.

Запустили нас в медпункт всех шестерых. Внутри было чуть поспокойнее, но то же такой стационарчик психушки в отличие от приемного отделения; инъекция видно успокоила самых рьяных. Сидит, как всегда уравновешенная, врач наш, Картошкина. Абсолютно замученные беспрерывным двухдневным потоком, две сестры работают шприцами. Старшая, заметив нас, тут же отреагировала: