Борис Духон - Братья Старостины

В прежние времена к линии обороны формально относились двое — левый и правый защитники (беки). Конечно, помогали и полузащитники, но на них лежала еще и обязанность участвовать в атаке. А здесь в задачу входило вроде бы чистое разрушение. Но Александр этим не ограничивался.

Алексею Холчеву, пусть и в нежном возрасте, посчастливилось увидеть Старостина-второго на поле. И было бы неправильно не познакомить читателя с его наблюдениями:

«Хотя я отлично помню его фигуру, повадки и даже игровые моменты с его участием, впечатления мои были по-детски наивными. Но вместе с тем они стали основой моего восприятия футбола.

Вот устремляется на правого защитника Александра Старостина нападающий соперника. „В аут бей, в аут!“ — кричит кто-то сзади с истошным надрывом. И тут же рядом раздается спокойный голос: „Нет, Шурик не будет бить в аут, Шурик будет играть“. И я вижу, как капитан непринужденно отбирает мяч у нападающего и передает своему партнеру. Так я начинаю понимать одну из главных премудростей футбола, что бить в аут означает разрушение игры, а овладение мячом — ее созидание.

Или другой пример. После грубого приема Старостин скорчился от боли. „Отомсти ему!“ — кричат с трибун. И все тот же голос — о, как я благодарен его обладателю за эти уроки! — возражает: „Шурик не будет мстить, это ниже его достоинства“. И я получаю первое представление о футбольной чести».

Алексей Михайлович говорил нам, что Александру более всего подошло бы имя «Джентльмен». Но в народе защитника величали Жбаном — за крепкую и плотную фигуру. Телосложение обеспечивало преимущество в единоборствах, когда надо было отделить нападающего от мяча. Николай Старостин так и писал: «Широкоплечий, рост 177 сантиметров, вес под 80 килограммов — чуть подтолкнет, противник от мяча на метр отскакивает». Сказать честно, для футбола пропорции не самые типичные. Но и при такой комплекции Жбан пробегал стометровку за 11,8 секунды!

Во дворе своего дома, где часто собирались видные футболисты, чтобы продемонстрировать разные приемы обращения с мячом, Александр однажды поразил всех. Компания тщетно пыталась выполнить трюк: поднять неподвижный мяч одним движением голеностопа и пронести его на подъеме ноги. Старостин же исполнил требуемое с первой попытки.

Отдал должное игре брата в своих мемуарах и Андрей: «Во время игры он какими-то внутренними регуляторами поддерживал пыл сердца и охлаждал рассудок. Его способность мгновенно оценивать неразбериху на футбольном поле была поразительной. Он почти никогда не ошибался в своем предвидении развития атаки противника и в нужный момент, казалось бы, самый критический и необратимый, вдруг неожиданно возникал перед прорвавшимся форвардом и забирал у него мяч».

Уместно процитировать еще одного игрока довоенных лет — вратаря Алексея Леонтьева: «Большой мастер защиты — это не тот, кто лихо атакует соперника, а тот, кто стремится вынудить его раскрыть свои намерения раньше времени. Александр Петрович резонно считал, что хитрость в игре принесет бóльшую пользу, чем сила. Именно он первым в нашем футболе с помощью разнообразных уловок вынуждал нападающего отпускать мяч чуть дальше положенного. И вот тут-то защитник становился хозяином положения».

Сам Старостин-второй советовал молодым партнерам: «Пас дать — не поле перейти! Идешь или бежишь по полю, оно ровное, не споткнешься. А выполняешь пас — откуда только кочки берутся! Вот и смотри, чтобы все учесть, вот и учись, чтобы не ошибиться».

Послужной список Александра, которого старший брат по классу ставил выше всех в семье, в доспартаковский период тоже весьма богатый: чемпион Москвы 1927, 1934 годов, чемпион РСФСР 1927, 1928, 1931 годов, чемпион СССР 1928, 1931, 1932 годов, за сборную СССР сыграл 11 неофициальных матчей. И капитанское звание в разных командах тоже было ему к лицу. В русский хоккей играл в нападении, стал чемпионом Москвы в 1927, 1934 годах.

Андрей закалялся в принципиальных матчах за свою 18-ю школу против 2-го реального училища. Этот футбол нельзя было назвать строго ученическим, поскольку в команду входил даже учитель истории Валентин Николаевич Покровский. В детскую команду МКС Андрея взяли правым нападающим (инсайдом), когда исполнилось 14 лет. Александр присутствовал на дебютной игре, а потом в разговоре с Николаем отозвался о действиях младшего брата неодобрительно, назвав его лентяем. Однако уже в следующем матче против сверстников из «Сущевской площадки» Андрей забил гол, обрел уверенность в себе, и дела его пошли в гору. Правда, из линии атаки пришлось отодвинуться назад, на позицию полузащитника.

Дебют в первой команде «Красной Пресни» был омрачен неприятным инцидентом. Пока пресненцы сражались с «Трехгоркой», из раздевалки утащили их цивильную одежду. Так что домой братья добирались без брюк и ботинок, в футбольных трусах и бутсах.

Звание чемпиона Москвы, завоеванное в 20 лет, на какое-то время заставило Андрея подумать, будто в футболе для него уже нет секретов. Потребовалось критически взглянуть на себя, чтобы понять ошибочность такого вывода.

Во время службы в армии Андрей продолжал защищать цвета своего клуба в первенстве столицы, а также выступал за команды Московского гарнизона во всеармейских соревнованиях — и в футбол, и в хоккей с мячом. Впоследствии он написал об этом периоде: «Меня никто не понуждал играть за ЦДКА… Армейская команда комплектовалась из футболистов, желавших защищать ее цвета». За два года службы он добавил в атлетизме: вырос на четыре сантиметра, а объем грудной клетки увеличился на восемь сантиметров.

Опять обратимся к словам Алексея Холчева:

«Его на поле я помню не только хорошо, но и более осознанно. Андрей Старостин был одной из самых ярких и колоритных фигур в отечественном футболе. Убежден, что первый же взгляд на футбольное поле выделял среди участников именно его. Он как бы притягивал к себе внимание зрителя. Играл он при системе „пять в линию“ центрхава, а после освоения „дубль-вэ“ — центрального защитника. Широкоплечий, могучий, с копной черных волос, постоянно спадавших на лоб, в полинявшей рубашке и светлых бутсах, он всегда находился в гуще событий. Казалось, что все нити находятся у него, а сам он — полновластный командующий на поле. Было слышно, как он покрикивал на своих товарищей, и те безоговорочно выполняли указания.

Игра Андрея Старостина была сродни грозной всевластной стихии. Он словно стоял в одном ряду с былинными русскими богатырями. Была в нем их исполинская стать, и залихватская удаль, и беззаветная смелость, и первозданная мужская красота.

Я уже упоминал, что играл он в застиранной рубашке. Андрей Петрович, как и большинство великих спортсменов, был суеверен и терпеть не мог что-то менять в своей футбольной жизни».