Георгий Кнабе - Корнелий Тацит: (Время. Жизнь. Книги )

Эстетическая система, распространяющаяся в Риме с начала II в., носит обычно название «второго классицизма» или «неоклассицизма» и резко противоположна только что описанной. Ее исходные представления — спокойствие, чистота, соразмерная ясность частей и отношений между ними. Рядом с древним центром Вечного города — Римским форумом — с самого начала принципата стал расти ряд императорских форумов. Они строились в разное время, непохожие друг на друга, но нет среди них более яркого контраста, чем так называемый Переходный форум и форум Траяна. Первый отражал градостроительную эстетику флавианской поры. Относительно тесный (около 120 м длины на 60 м ширины), он погребен под не пропорциональными его размерам со всех сторон нависающими карнизами; ничего, кроме храма, закрывавшего почти всю его узкую северо-восточную стену, на нем не было. Ощущение тяжелой и страшноватой монументальности, которое он должен был вызывать, хорошо передано на изображающих его развалины гравюрах Пиранези.

Вплотную к нему расположенный форум Траяна был не только сам по себе просторен (280 на 120 м), но занимавшие его строения — базилика, две библиотеки, рынок, храм — размещались так, что своим упорядоченным симметричным многообразием усиливали это впечатление. Выступы, нарушавшие протяженность стен, были не квадратными, крепостного типа, а полуциркульными и выдавались не внутрь форума, а наружу. Спокойную и уравновешенную центрально-симметричную композицию всего сооружения подчеркивала возвышавшаяся в середине его колонна, призванная быть одновременно подножием венчавшей ее статуи Траяна и монументом его дакийским победам. Назначение упоминавшегося выше Колосса Домициана было точно таким же, но Колосс был изображением бога, колонна — памятником полководцу; эстетическую программу Колосса (он не сохранился, но мы хорошо представляем его себе по подробным описаниям современников) составляли символика и аллегория, эстетическую программу колонны — реализм; планировавшееся впечатление — в одном случае величия императора, в другом — организованной силы Рима.

Главное состояло, однако, в том, что между I и II вв. в Риме обнаруживался не только разрыв — не менее отчетливо между ними выявлялась и преемственность. В начале II в. император Адриан отдал земли, которые завоевали его предшественники в Месопотамии, точно так же как в конце I в. Домициан отказался от уже завоеванных районов Британии. Обе эти меры были вызваны одними и теми же постоянными факторами, действовавшими неизменно и неуклонно со времен Августа: экономика Рима не требовала больше массового захвата новых рабов, а потому и новых походов; империя достигла предельных размеров, и дальнейший ее рост ставил под угрозу сам принцип управления из единого центра; продолжение завоеваний повлекло бы за собой еще большее усиление роли армии и ее влияния, а это создавало бы постоянную угрозу центральной власти; между Римом и его главными противниками, германцами и парфянами, сложилось определенное равновесие сил, нарушать которое было чрезвычайно опасно. Политика укрепления границ и обороны империи была задана объективно и не зависела ни от времени, ни от личных особенностей государей — талантливый старый полководец Тиберий, молодой, трусливый, изнеженный Домициан, неспособный передвигаться без носилок, и неутомимый труженик Адриан, дважды обошедший пешком всю империю, проводили ее с равной последовательностью.

Такими же объективно заданными были и другие кардинальные факторы римской истории в этот период. Государство состояло из провинций, и поддержание в них порядка, осуществление судопроизводства, сбор налогов, строительство городов и дорог составляли весь смысл существования империи. Она и выполняла эти свои функции неизменно и последовательно и в I, и во II вв. Главными фигурами новой, внесенатской администрации были прокураторы — доверенные лица принцепса, ведавшие по его поручению сбором налогов в императорскую казну в каждой данной провинции, а иногда и всей провинцией в целом. При Августе их было 25, при Нероне 45, при Домициане 62, при Траяне 80. На протяжении всего периода идет консолидация и унификация империи, а потом и стирание различий между римлянами и провинциалами: со времени Веспасиана все шире распространяются города, являющиеся одновременно и колонией римских граждан и центром местного племени. Во II в. ритор Элий Аристид скажет: «О римляне! В вашей империи, которая охватывает всю обитаемую землю, вы признали римским гражданином каждого, кто выделялся талантом, мужеством, влиянием, предоставив ему как бы право на родство с вами»; [6] Элий Аристид . Похвальное слово Риму, 59–60. знаменитым эдиктом Каракаллы в 212 г. римскими гражданами будут признаны все жители империи.

Провинциализация империи сказывалась не только в сближении римлян и населения покоренных стран, но и в провинциализации сената. При Веспасиане 16,8 % всех сенаторов, чье происхождение нам известно, составляли провинциалы, а 83,2 % — италики; при Домициане их стало соответственно 23,4 и 76,6 %, при Траяне 34,2 и 65,8 %, при Адриане 43,6 и 56,4 %. Коренных потомственных римлян в сенате фактически не осталось.

Конфликт между новыми, реальными условиями управления империей и сохранявшими свое официальное значение старыми юридическими нормами неизменно углублялся. Соответственно и императоры все меньше опирались на закон и все больше на военную силу и собственное решение. На протяжении I и II вв. принцепс постепенно освобождался от власти законов и неуклонно превращался в абсолютного монарха. Уже в 48 г. до н. э. Юлий Цезарь полагал, что «люди должны считать слова его законом»; [7] Светоний . Божественный Юлий, 77. Калигула думал, что ему «разрешено делать все со всеми»; [8] Светоний . Калигула, 29; ср. 32, 3. Нерон, после того как множество его преступлений осталось безнаказанным, сказал, что, по-видимому, «ни один принцепс не знал всей безграничности своей власти»; [9] Светоний . Нерон, 37, 3. Плиний в своем «Панегирике» давал понять, что Траян составляет исключение, общее же и обычное состояние власти выражается формулой «государь выше законов»; [10] Плиний Младший. Панегирик Траяну, 65, 1. столетием позже это положение стало общепризнанным и получило классическую формулировку в сборнике положений римского права — «Дигестах»: «решение принцепса приобретает силу закона». [11] Digestae, I, 5.

Все сказанное приводит к странному выводу. Получается, что переход от времени Нерона и Флавиев к эре Антонинов, если рассматривать самые общие закономерности и магистральные тенденции социального, государственного, политического развития, был прямым и плавным. И он же предстает как слом и разрыв, если вдуматься в мысли и чувства переживших его людей, проникнуть в их страсти, ощутить их горести и радости. На чем основано это противоречие и как оно разрешается?