Павел Цупко - Пикировщики

— Удар по Ельне для вашей группы отменяется! Есть другое задание. Его надо срочно выполнить. Сейчас в районе Ярцева противник большими силами штурмует наши укрепления. Ему на помощь из Духовщины спешит сильная танковая колонна. Генерал Мичугин лично приказал вашей группе, Челышев, найти эту колонну и разгромить, как вчерашнюю. У вас какие бомбы? Бронебойные? Очень кстати! Маршрут проложите в воздухе. Времени на подготовку нет. Все! Действуй, Ефим Иванович! По-быстрому!

— Есть! По самолетам!

Натужно ревели моторы: «петляковы» набирали высоту. Справа почти у линии горизонта тянулось желтое полотно железной дороги, блестела пустая лента автострады, дымились пожарища. К пикировщикам подлетала группа прикрытия восьмерка МиГ-3. Хорошо! С левой стороны от маршрута среди лесов вилась синяя полоска реки Угры. Она несла свои воды на юго-восток к Калуге, где вливалась в Оку, а Ока огибала Москву…

Усенко смотрит на Угру, а думает о Москве. Как же близко она отсюда! Лететь до нее всего полчаса! Летчику кажется, что он своей спиной ощущает дыхание этого огромного города, сердца Родины, чувствует его пульс. Мысли и чувства Кости отданы столице, ее судьбе. Враг неудержимо рвется к ней. Надо сдержать его! Устоять, пока не подойдет подмога. Она будет! Не может быть, чтобы не было…

— Костик! Дай карту, проложу путь! Пилот не глядя передал планшет Лопатину. В кабине становилось все прохладнее. Мерзли колени в тонких брюках, ноги, руки. Стало трудно дышать: ощущалась нехватка кислорода. Челышев, чтобы уменьшить противодействие немецкой ПВО, решил пройти линию фронта на большой высоте.

— Высота уже пять тысяч двести. Мороз двадцать градусов. До цели осталось четверть часа.

Усенко слушает Лопатина, но разговор не поддерживает: он замерз так, что стучит ногами по педалям, стараясь хоть немного согреться.

— Под нами Дорогобуж. Справа Днепр. Видишь, линия фронта дымится? Ого! Сколько там «лапотников»!

Рассмотреть, что делалось под Ярцевом, не удалось. Навстречу «петляковым» неслась большая группа вражеских двухмоторных бомбардировщиков. Посвечивая на солнце округлыми передними кабинами и однокилевыми длинными фюзеляжами, «юнкерсы» в окружении «мессершмиттов» летели плотным строем, грозно и неотвратимо.

— Пять девяток Ю-88 и три восьмерки «мессеров»… Летчики хмуро разглядывали приближающихся врагов. Но своего курса не изменили. Гитлеровцы прошли ниже «петляковых» и исчезли в восточном направлении. Эскадрилья Челышева приближалась к фронту. Окаймленный дымами, вспышками огня и клубами взрывов, он медленно надвигался на пикировщиков.

Внизу над позициями наших войск кружил немецкий самолет-корректировщик «Фокке-Вульф-189».

— «Рама»! — показал на него Лопатин. — А вот и нас встречают! Четверка «мессершмиттов» слева!

Фашисты были на одной высоте с Пе-2. Приблизившись, они развернулись вне досягаемости бортового оружия и полетели параллельным курсом с бомбардировщиками.

— Ждут подмоги, сволочи!

С запада показались еще три четверки Ме-109. Восемь из них сразу устремились в атаку на группу Челышева, а остальные полезли вверх. Две пары «мигов» бросились навстречу атакующим и завертелись с ними в воздушном бою. «Петляковы» уплотнили строй и продолжали путь к цели. Но впереди заклубились черные шапки разрывов зенитных снарядов. «Мессершмитты» сразу, как по команде, отстали.

Огонь снизу все уплотнялся. Справа показался укрытый дымами город Ярцево. Вернее, то, что от него осталось — развалины.

— Вижу танки! — показал Лопатин.

С большой высоты серо-желтая лента дороги, уходившая за горизонт на северо-западе, просматривалась далеко. На ней клубилась пыль и чернели танки.

Капитан Челышев качнул с крыла на крыло и, начиная разворот, ввел свою машину в крен. Усенко двинул левую педаль и в тот же миг совсем рядом с «семеркой» увидел такую яркую вспышку огня, что ослеп; одновременно страшная сила рванула штурвал из рук, бросила машину вверх и влево, заваливая ее на спину; раздался такой оглушительный грохот взрыва, что в нем потонул рев моторов. Все произошло в считанные мгновения, да так быстро, что пилот ничего не успел понять, но он вцепился руками в штурвал, привычно сдвинул его в нейтральное положение. Бомбардировщик продолжало тянуть вправо, заваливать, опрокидывать.

— Попали-таки, сволочи! — выругался бомбардир.

— Командир! Нас подбили! — прокричал Збитнев. «Экипаж жив!» — обрадовался Константин. Ему удалось выровнять самолет. Он осмотрелся. Взрыв крупнокалиберного снаряда разворотил правый мотор, повредил обшивку крыла, задрал листы дюраля и оголил лонжероны. Под напором воздушной струи по крылу черной ребристой дорожкой растекалось моторное масло. Смерть пронеслась совсем рядом с летчиками, дохнула им в лицо удушливыми газами взрывчатки. Попади снаряд всего на несколько сантиметров левее, оба летчика были бы убиты.

— Только б не загорелся! — встревожился адъютант, разглядывая повреждения и масляное пятно.

Об этом же думал и пилот. Он дотянулся и выключил зажигание правому мотору. Самолет резко убавил скорость, но рулей слушался, летел устойчиво.

— Живем еще! — прохрипел Усенко и не узнал своего голоса. — Раненые есть? Осмотрите машину!

— Повреждены обшивка правой плоскости и стабилизатора, разбита мотогондола. Оторвано правое колесо… Что будем делать, Костя? Домой или вперед, на запад?

Командир экипажа задумался. Чтобы сохранить машину и людей, нужно было немедленно поворачивать на свою территорию, благо она близко. Но на борту «семерки» тысяча килограммов бомб, нетронутый комплект боеприпасов, а к фронту, к позициям рокоссовцев двигались те проклятые танки!..

— Где Челышев? Где группа? Не вижу ее, потерял.

— Слева, километрах в семи. Видишь? Вон там! На белесом голубоватом фоне неба были еще видны небольшие черточки. «Петляковы» там, над колонной. Но рядом с ними появились черточки меньшего размера. Маленькие, как челноки, они сновали вокруг больших: шел воздушный бой.

Константин вглядывался в этот далекий бой с тревогой: уж слишком много было маленьких. Вдруг одна из больших черточек стала резко снижаться. Сзади нее разматывался дымный хвост. Даже невооруженным глазом было видно, что падал сбитый Пе-2. Сердце летчика тоскливо сжалось…

И сразу колебания как не бывало. Решение созрело мгновенно: «семерка» хоть и с трудом, но держится! Она может и будет сражаться до последнего…

— Слушать всем! Будем бомбить! Приготовиться! — И Усенко осторожно развернул израненную «семерку» туда, где дрались его боевые товарищи.

— Правильно решил, Костик! По-другому нам нельзя!.. У меня все готово. До цели — двадцать километров. Танков там до трех десятков… И на нашу долю достанется!