Петр Черкасов - Кардинал Ришелье

Вслед за ним один за другим берут слово председатели сословных делегаций: от духовенства — ученый прелат архиепископ Лионский де Маркемон; от дворянства — убеленный сединами дипломат барон де Пон Сен-Пьер; от третьего сословия — представитель Парижа Франсуа Мирон.

Затем взоры присутствующих обратились в сторону главного «виновника» созыва Генеральных штатов — принца Конде. Именно от него ждали развернутого выступления по всем насущным вопросам. Ко всеобщему удивлению, надменный принц сохранял невозмутимое спокойствие, не обнаруживая никакого желания взять слово. Богатейший человек Франции, принц Конде отличался невероятной скупостью и безграничной амбицией. Он откровенно претендовал на высшую власть в королевстве. Не обладая никакими полководческими талантами, Конде видел себя по меньшей мере коннетаблем Франции, то есть генералиссимусом, верховным главнокомандующим, вторым лицом в государстве — своего рода вице-королем.

После несколько затянувшейся паузы заседание было объявлено закрытым. Теперь предстояла напряженная работа по сословным палатам, каждая из которых должна была выработать свой наказ королю. В палате духовенства инициативу взяли на себя молодые честолюбивые прелаты, поощряемые кардиналом дю Перроном: епископ Анжера — Шарль Мирон, епископ Бове — Рене Потье, епископ Монпелье — Пьер Фенуйе, епископ Байонны — Бертран д'Эшо, епископ Орлеанский Габриэль де Л'Обеспин и епископ Люсонский Арман дю Плесси де Ришелье. По предложению дю Перрона Ришелье ввели в состав рабочего органа первой палаты — Комитета духовенства, и он очень быстро сумел завоевать уважение и доверие коллег фундаментальностью своих познаний, зрелостью суждений, энергией и инициативностью. Именно на него была возложена почетная обязанность представлять интересы первого сословия перед двумя другими палатами. Епископ Люсонский приобретал широкую известность в обществе.

Вскоре ему представился случай вновь заявить о себе. В середине ноября 1614 года возник довольно острый конфликт между второй и третьей палатами по вопросу о так называемой полетте — ежегодном денежном взносе в казну, вносимом чиновниками за занимаемую ими должность. По существу, чиновничество получало должности в неограниченную собственность. Дворянская палата включила в свой наказ требование об отмене полетты, а третье сословие, не желавшее отказываться от этой бенефиции, настаивало на ее сохранении. Со своей стороны, буржуа выдвинули требование сократить пенсии и другие многочисленные выплаты дворянству. Возник своего рода «межклассовый» конфликт. Урегулировать его поручили епископу Люсонскому.

В сопровождении нескольких коллег Ришелье отправился в зал заседаний третьего сословия, где выступил с речью, в которой призвал депутатов-буржуа «во имя мира» пойти на компромисс с дворянством. Поначалу призыв Ришелье встретил прохладный прием в палате третьего сословия. Епископу довольно решительно возразил некий Саврон, президент бальяжа Оверни, избранный своей палатой представлять ее интересы в споре с дворянством.

И все же Ришелье удалось повлиять на настроения в третьей палате, склонив ее к компромиссу с дворянством. Более того, он добился замены нетерпимого овернца менее радикально настроенным гражданским лейтенантом [8] Гражданский лейтенант — помощник прево Парижа, совмещающий функции судьи по гражданским делам и начальника городской полиции. де Мэмом. Тот заговорил о «трех братских сословиях» — «детях общей матери — Франции». Воздав должное дворянству, месье де Мэм призвал его в большей степени уважать права «младшего брата» — третьего сословия.

Идея «родства» — ее настойчиво проводили представители третьего сословия — не встретила энтузиазма в дворянской палате. «Мы не желаем, чтобы сыновья сапожников называли нас братьями. Между нами существует та же разница, что между господином и слугой», — можно было услышать в кулуарах второй палаты. Недовольство дворянства претензиями «сапожников» умело подогревалось наиболее непримиримыми депутатами, побудившими палату в полном составе отправиться к королю с протестом против непозволительных притязаний третьего сословия. От имени дворянства барон де Сеннесеи просил Его Величество напомнить третьему сословию о его месте и обязанностях.

Королевский совет оказался в затруднительном положении и предпочел не ввязываться в конфликт.

Что касается Ришелье, то хотя его миссия в целом и не увенчалась успехом, она не была бесполезной, во всяком случае, для карьеры самого епископа.

Конфликт по вопросу полетты и пенсий не был единственным в ходе работы Генеральных штатов. В декабре 1614 года произошел инцидент — на этот раз между третьим сословием и блоком духовенства и дворянства.

15 декабря палата третьего сословия приняла резолюцию, которая должна была войти в сословный наказ. Резолюция утверждала суверенные права королевской власти и отвергала любые попытки ее ограничения как внутри Франции, так и за ее пределами. «Король — суверен Франции. Он обязан своей короной одному только Господу Богу. Нет на земле никакой другой силы… которая имела бы право на его королевство и которая могла бы лишить его короны, равно как и освободить его подданных под каким бы то ни было предлогом от верности ему и повиновения». Резолюция в полной мере отвечала интересам становления абсолютизма, но в то же время ставила предел политическим амбициям французской аристократии и папского престола, их попыткам ограничить власть короля Франции. Разумеется, вожди первого и второго сословий объединились против внесения резолюции третьей палаты в общий наказ Генеральных штатов.

Особую активность в этом отношении проявляло духовенство, отстаивавшее законность вмешательства Рима во внутрифранцузские дела. Первая палата делегировала в палату третьего сословия архиепископа Экса, который тщетно пытался «образумить» депутатов, убедить их отказаться от принятой ими резолюции. Тогда в дело вмешался сам кардинал дю Перрон. Он лично явился в палату дворянства, где подробно изложил свою точку зрения на возникший конфликт. Кардинал признал, что власть пап над французскими королями со времен Франциска I «проблематична», но вместе с тем подчеркнул, что она признается во всех других католических странах. Что касается резолюции третьей палаты, то дю Перрон определил ее как «козни, направленные на раскол французов». Кардинал заявил, что французская церковь и все «добрые католики» категорически отвергают эту резолюцию. Внимательно выслушав выступление дю Перрона, палата дворянства решила поддержать духовенство.