Кирилл Москаленко - На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)

Даже в последние ноябрьские дни наступления картина потерь противника была не краше. Об этом также поведали нам пленные.

Солдат 3-й роты 442-го пехотного полка 168-й пехотной дивизии: "12 ноября меня, как и многих других тыловиков, перевели в пехоту. Я попал в дивизию из 673-го полевого госпиталя, расположенного в гор. Прешов. Последнее время в госпиталях Прешова находилось не менее 600 раненых, доставляемых туда из района Дуклинского перевала. Из них не менее 10 человек умирало ежедневно только в нашем госпитале"{280}.

Обер-ефрейтор 6-й роты 172-го пехотного полка 75-й пехотной дивизии: "18 ноября русские атаковали позиции пятой роты и отбили высоту. От 45 человек этой роты осталось лишь шесть. Остальные, убиты или ранены. Наша шестая рота, находившаяся до этого в резерве, получила приказ немедленно выбить русских. Нас было 41 человек. Несмотря на все наши попытки, русские огнем минометов не допустили нас до высоты. К ночи мы потеряли 19 человек. Утром 19 ноября русские под прикрытием танков атаковали наши позиции и заставили нас отойти к лесу. Мы пытались обойти русских слева, но увидели, что не только не сможем этого сделать, но и вообще никуда не уйдем сами. Всюду были русские. Мы были отрезаны. Нам оставалось только поднять руки и сдаться в плен"{281}.

Значение Карпатско-Дуклинской операции вышло далеко за рамки 1-го Украинского фронта. Ведь, как мы знаем по данным германского генерального штаба, например, против войск 2-го и 3-го Украинских фронтов после уничтожения ясско-кишиневской группировки действовало на 800-километровом фронте 30- 35 немецко-фашистских дивизий. А в Карпатах, на фронте в 170 км, 38-я армия в течение двух с половиной месяцев сковывала около 60% вражеских войск, противостоявших 1-му Украинскому фронту. Более того, вновь прибывавшие дивизии - 96, 168, 253-ю - и ряд отдельных частей враг также перебросил в полосу наступления 38-й армии. Таким образом, в общей сложности в сентябре-ноябре против 38-й армии действовало до 15 дивизий, до пяти отдельных полков и девять отдельных батальонов. Сковывание этих вражеских сил в Восточных Бескидах оказывало влияние и на ход боевых действий в Румынии и Восточной Венгрии.

Впервые мне пришлось осуществлять операцию, в которой наступала лишь одна наша армия, а остальные войска фронта оборонялись. Сложность здесь состояла в том, что особенно остро сразу же встала задача обеспечения флангов - сначала обоих, а с 20 сентября (когда начали наступать части 1-й гвардейской армии 4-го Украинского фронта) - правого. Между тем сочетать наступление с мерами по предотвращению его срыва ударом противника с фланга - дело нелегкое. Обстановка же была именно такой.

Уже на третий день операции вражеское командование бросило против нашего растянутого правого фланга столько войск, что возникла угроза потери коммуникаций ударной группировки. Чтобы не допустить этого, я вынужден был в ходе всего наступления направлять много сил и средств на обеспечение ее справа.

Сначала попытку противника нанести удар под основание прорыва отражали три дивизии 52-го стрелкового корпуса. Затем туда, по мере продвижения ударной группировки армии к югу, к главному хребту, и растяжки фронта наступления, были брошены и две дивизии 101-го стрелкового корпуса. Тем самым мы отвлекли их от выполнения главной задачи армии. Вскоре там действовало уже шесть дивизий в составе двух стрелковых корпусов (один из них - 76-й, управление которого было придано нам).

Таким образом, половина всех имевшихся в армии стрелковых дивизий не принимала участия в наступлении. И это была самая большая трудность, мешавшая нам совершить быстрый и решительный прорыв в Словакию.

Может возникнуть вопрос, почему же командующий фронтом не усилил армию большим количеством резервов? И разве не следовало поставить активную задачу соседней 60-й армии? Нет, ни то, ни другое нельзя было сделать. Суть дела как раз и заключалась в том, чтобы, не расширяя полосу наступления и не привлекая крупных резервов, обеспечить главным силам фронта возможность изготовиться к нанесению мощного удара на важнейшем стратегическом направлении. От разгрома вражеских войск севернее Карпат, на берлинском направлении, зависело быстрейшее окончание войны в целом, в том числе и освобождение Чехословакии. Решению этой основной задачи была подчинена и Карпатско-Дуклинская наступательная операция 38-й армии. И надо сказать, что этот стратегический замысел был осуществлен вполне. Естественно, что его реализация была сопряжена с трудностями для нашей армии.

Другая сложность, как уже показано, состояла в специфических особенностях горной войны, в которой каждая высота была вражеской крепостью. Поэтому наступление вылилось в последовательное "прогрызание" оборонительных рубежей противника, резко снижавшее темп продвижения вперед.

И в заключение - о беспримерном мужестве и величайшем самопожертвовании, проявленных воинами 38-й армии в этой операции. Я приведу лишь два примера безграничной самоотверженности и верности воинскому долгу, которые одновременно показывают, с каким жестоким и злобным зверем вели мы ту войну.

Бессмертный подвиг совершил советский солдат Станислав Полулях. В одном бою он вырвался вперед и, заняв удобную позицию, уничтожил немало гитлеровцев. Однако был обойден ими, ранен и в бессознательном состоянии захвачен в плен. Придя в себя, он даже под пытками отказался отвечать на вопросы о положении и силах своей части. И тогда потерявшие человеческий облик фашисты облили его керосином и заживо сожгли. Палачей тут же настигла кара: их уничтожили подоспевшие товарищи Станислава Полуляха. Он был похоронен с почестями.

В тот день командование и политотдел части писали отцу павшего воина: "У обгорелого трупа мы все поклялись, что этого мы немецким палачам никогда не простим и жестоко отомстим за мученическую смерть Станислава. Мы будем мстить гитлеровским палачам с еще большей силой до их полного уничтожения..."{282}

В лесу, каких много в Карпатах, наши бойцы подобрали и доставили в медсанбат советского солдата, находившегося в бессознательном состоянии. Раны на нем были необычные, страшные: отрезаны нос, уши, язык. Усилиями наших врачей он через несколько дней пришел в сознание и знаками попросил карандаш и бумагу. Так нам стало известно, что это Алексей Миронович Бетюк, рядовой 1-й роты 838-го стрелкового полка 237-й стрелковой дивизии, незадолго до того вышедшей из состава нашей армии.

Во время наступления западнее с. Чалока Бетюк попал в засаду и был вместе с двумя другими бойцами схвачен гитлеровцами. Началась обычная для них процедура. Сначала - вопросы о местонахождении огневых позиций советской артиллерии, расположении, численном составе частей и их задачах. Когда же воины Красной Армии отказались отвечать, их подвергли нечеловеческим пыткам. Одного в конце концов застрелили, видимо, чтобы устрашить остальных. Другому, бойцу 2-й роты того же полка Григорию Исаевичу Киселеву, отрубили кисти рук. Потом принялись за Бетюка.