Кирилл Москаленко - На Юго-Западном направлении, 1943-1945, Воспоминания командарма (Книга II)

Ко всему сказанному о боевых действиях с 10 по 18 марта можно добавить, что, как они показали, план операции, разработанный фронтом, был недостаточно продуман, а в ходе его осуществления не учитывалось изменение обстановки. Намеченная к прорыву полоса не была сплошной. Между участками прорыва 38-й и 1-й гвардейской армий существовал 4-километровый разрыв, причем первая должна была прорывать оборону врага на левом берегу Вислы, а вторая - на правом, и ей, следовательно, в первый же день операции предстояло с ходу форсировать реку и продолжать наступление на юго-запад. Как уже отмечалось, не была парализована деятельность агентурной разведки противника, что лишило наступление важнейшего элемента - внезапности. Наконец, мы не взаимодействовали с войсками 1-го Украинского фронта, который готовился к проведению Верхне-Силезской наступательной операции и, начав ее 15 марта, завершил окружением и уничтожением вражеских войск.

Сделанное мною столь подробное описание недостатков начала Моравско-Остравской наступательной операции, на мой взгляд, необходимо, так как, кроме нее, ни на одном фронте в 1944 г., а тем более в 1945 г. не складывалась подобная ситуация, не срывалось столь неожиданно наступление. И этот неуспех, если знать его причины, тоже должен быть учтен при обучении войск и подготовке штабов.

Причем я отнюдь не отношу перечисленные недостатки только на счет командования и штаба фронта. Командование и штабы армий, в том числе и я, тоже могли сделать больше как при планировании фронтовой операции, так и в части обеспечения внезапности наступления.

Об этом я и заявил тогда же, в середине марта, и в беседе с И. Е. Петровым и Л.З. Мехлисом, и во время телефонного разговора с генералом армии А. И. Антоновым.

В один из первых дней наступления, когда уже стало ясно, что оно сорвано, меня вызвали на командный пункт фронта. В домике, где жил И. Е. Петров, я встретил и члена Военного совета фронта генерал-полковника Л. З. Мехлиса. Обстановка была неофициальная. Мы сидели за столом, пили чай, беседовали непринужденно. Командующий фронтом попросил высказать свое мнение о причинах постигшей нас неудачи.

Я перечислил все то, о чем уже сказано выше. Особенно выделил неудачный выбор направления главного удара, напомнил, что не были учтены неблагоприятные метеорологические условия. На вопросы, которые были заданы и Петровым и Мехлисом, ответил, что целесообразнее наступать в районе, расположенном севернее ранее выбранного участка. И отметил, что хотя предлагаемое мною направление не является кратчайшим, тем не менее условия там более благоприятны.

Конечно, я не мог не обратить внимания на то, что Л. З. Мехлис во время этого разговора делал записи в небольшом блокноте. Но лишь спустя несколько дней мне стало известно, что они нужны были ему для телеграммы в Москву.

Возвратившись к себе на командный пункт, рассказал обо всем этом членам Военного совета армии А. А. Епишеву и Ф. И. Олейнику, которые беспокоились в связи с моим внезапным вызовом на КП фронта. Все мы в те дни нервничали из-за срыва наступления. Что же касается предположений о более выгодном направлении главного удара, то оба мои собеседника согласились со мной. Так мы решили искать выхода из сложившегося положения. А выход мог быть один: найти пути и способы разгрома противника.

III

На следующее утро мы с А. А. Епишевым поехали на правый фланг армии, а оттуда добрались и до полосы соседней 60-й армии 1-го Украинского фронта. Там, у нашего правого соседа, мы по совету полковника И. С. Черных взобрались на вершину высоты 249,0, чтобы осмотреть местность. Мы увидели как раз то, что нам хотелось: почти совершенно ровную местность, слегка подымающуюся к юго-западу.

В полутора километрах к югу от высоты находился небольшой город Зорау. Он был невелик, но являлся узлом семи шоссейных и трех железных дорог, лучами расходившихся во все стороны. Еще ближе, непосредственно у скатов высоты, протекала небольшая речка. Ее долина до 500 м шириной представляла собой заболоченную местность с множеством искусственных прудов и прикрывала Зорау с северо-востока. Мы подошли к городу еще ближе, насколько позволяла линия фронта. Теперь от Зорау нас отделяло расстояние до 1 км. Отчетливо были видны улицы, тихие, спокойные. По ним неторопливо и так же спокойно расхаживали солдаты. Казалось, они не ожидали удара.

Между тем нанести его следовало именно здесь. Тем более что к северо-востоку от Зорау виднелся лесной массив, который мог обеспечить скрытное сосредоточение войск и техники.

Так возникла идея наступления в районе Зорау. Полагаю, что она пришла бы в голову и любому другому нашему командарму, окажись он на моем месте. А поскольку наступательные возможности войск армии и фронта в целом были далеко еще не исчерпаны, я изложил ее, а также результаты рекогносцировки генералу армии И. Е. Петрову. Имелось в виду нанести удар из названного района в направлении Лослау, Троппау с целью обхода Моравской Остравы с севера.

Необычность такого выбора заключалась в том, что удар следовало наносить через город с каменными строениями. В годы войны мы всегда стремились осуществлять прорыв на равнинной и открытой местности, избегая населенных пунктов на переднем крае и в ближайшей глубине. Здесь же обстановка сулила нам успех в случае удара не в обход Зорау, а через этот город. Конечно, определенный риск тут был, но внезапность нанесения удара оправдывала его.

План был встречен благожелательно. Командующий фронтом обещал обдумать его и сообщить свое решение. Я же, не теряя времени, приказал штабу армии приступить к разработке плана перегруппировок и сосредоточения сил и средств на новое направление.

Тем временем бои на прежнем участке все продолжались, однако по-прежнему не давали результатов. Под утро 16 марта, примерно около 3.00, мне доложили: вызывает к аппарату Москва. Взяв трубку, я услышал голос генерала армии А. И. Антонова, незадолго до этого назначенного начальником Генерального штаба. В столь позднем или, если хотите, раннем вызове не было ничего удивительного, так как Ставка ВГК и Генеральный штаб в период войны работали и ночью.

Поздоровавшись, А. И. Антонов спросил о самочувствии и настроении. Я понял, что он стремится дать мне время, чтобы окончательно стряхнуть с себя сон, так как ему доложили, что я только что прилег отдохнуть. Но сон у нас всех в войну был чуткий: стоило открыть глаза, и его уже как рукой сняло. Выслушав мой ответ, А. И. Антонов приступил к делу.

- Верховный, - сказал он, - поручил мне переговорить с вами о причинах срыва наступательной операции фронта. Что могли бы вы сказать по этому поводу?

- Но я не располагаю данными в масштабе фронта, - ответил я. - Да и как же через голову командующего фронтом?..