Дмитрий Волкогонов - Троцкий. Книга 1

Когда солдат закончил и вернулся на свое место, в зале наступила тишина и очень многие ждали, что ответит Троцкий. Он сразу понял это и тут же взял слово:

"Решено, что министры-социалисты, меньшевики и с.р. временно Военно-революционным комитетом будут содержаться под домашним арестом. Так было поступлено с Прокоповичем, так должны мы поступить с Масловым и Салазкиным…" И дальше он скажет фразу, которая сегодня кажется зловещей:

"Второй вопрос — это вопрос об обывательском впечатлении от этих арестов. Товарищи, мы переживаем новое время, когда обычные представления должны быть отвергнуты…" [72] 72. Там же. С. 62, 63. (курсив мой. — Д.В.). Как отвергались "обычные представления", видно на примере судеб бывших министров-кадетов А.И.Шингарёва и Ф.Ф.Кокошкина, застреленных на больничных койках… [73] 73. Архив русской революции. Т. X. С. 25.

Думаю, что нам, уже немало знающим о том далеком времени социального перелома, понятна теперь зловещая нота в заявлении Троцкого. Я далек от мысли непосредственно, прямо отсюда выводить будущие "сталинские указания", но нельзя отделаться от ощущения, что давний русский революционный радикализм с самого начала властно заявил о себе. О том, что у революции тяжелая рука, скоро узнают многие. В декабре 1917 года была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК). Отныне эти органы на долгие десятилетия будут едва ли не главными выразителями сути родившейся большевистской Системы. Скоро органы ВЧК получат право внесудебного рассмотрения дел по различным преступлениям, вплоть до "расстрела на месте". В Декрете Совнаркома от 21 февраля. 1918 года говорилось: "Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления". В этот перечень могли попасть очень многие, в зависимости от того, как истолковать действия того или иного человека. Тем самым революция провозгласила террор. Ее лицо стали определять такие люди, как Троцкий.

Революционная волна подняла Троцкого на самый гребень популярности. Пожалуй, с момента завоевания власти он безоговорочно стал вторым, после Ленина, человеком в России, которая с памятного дня 25 октября 1917 года постепенно погрузится на несколько лет в хаос, братоубийство и невиданные лишения. Отзвуки этих лет слышны и по сей день. Как писал в своих "Записках беженца" князь Е.Н.Трубецкой, "кодекс междоусобной войны, привитый нам большевиками, стал обычным; его усвоили не только взрослые, но и дети. Расшатанность нравственных правил, разнузданное своеволие, привычки к хищению и жестокость — таково долгое ядовитое наследие смутной эпохи, которое оставит свои следы в душе народной на многие годы" [74] 74. Архив русской революции. Берлин, 1926. Т. XVIII. С. 205. . Может быть, был прав Н.Бердяев, утверждая, что "удачных революций не бывает"?

Возможно, сам подзаголовок и сегодня у некоторых вызовет известное неприятие. Долгие годы рядом с Лениным, действительно "первым вождем", никого нельзя было поставить. На это решился, после многолетней фальсификации истории, лишь Сталин. На самом деле около Ленина было немало крупных политических деятелей, наиболее заметным из которых в те годы был Л.Д.Троцкий. Даже простое прочтение документов Октября, начального периода социалистического строительства и гражданской войны однозначно говорит: в то время это был ближайший соратник Ленина, человек, обладающий всеми достоинствами и пороками русской революции. О Троцком как "втором" человеке России того периода говорили и творцы революции, и ее недоброжелатели. "Рабочая газета" 6 ноября 1917 года опубликовала заметку без подписи, озаглавленную "Начало конца", где, в частности, говорится:

"Усиление террора и углубление гражданской войны — вот программа Ленина и Троцкого. Возврат к свободе и гражданский мир — это лозунг вчерашних друзей и сегодняшних противников. "Социализм" Ленина и Троцкого опирается на "военно-революционный комитет" и штыки петроградского и кронштадтского гарнизонов…" [75] 75. ЦПА ИМЛ, ф. 325, оп. 1, д. 11, л. 19. Подобные заявления не были единичными. Так, М.Горький и его газета выпустили немало ехидных, злых стрел по революционному дуэту Ленин — Троцкий. "Новая жизнь" 7 ноября 1917 года писала, например, в заметке "К демократии":

"…Ленин, Троцкий и сопутствующие им уже отравились гнилым ядом власти, о чем свидетельствует их позорное отношение к свободе слова, личности и ко всей сумме тех прав, за торжество которых боролась демократия. Слепые фанатики и бессовестные авантюристы сломя голову мчатся якобы по пути к "социальной революции" — на самом деле это путь к анархии, к гибели пролетариата и революции…" [76] 76. Там же. Л. 1.

Вообще "Новая жизнь" была уверена, что большевики у власти — это досадный исторический эпизод. Мол, скоро все станет на свои места. Вот, например, что писал в газете русский философ и экономист В.А.Базаров. Предупреждая о том, что большевики готовятся сорвать соглашение между демократическими силами, — а это, мол, погубит революцию, — автор статьи утверждает: "…само собой разумеется, однако, что этой элементарной истины никогда не усмотрит грозный президент Смольной республики Н.Ленин, одержимый маниакальной идеей "советского" государства. Эту элементарную истину никогда не захочет признать великолепный Л.Троцкий и примыкающая к нему фаланга революционных конкистадоров, играющих в современном большевизме первые роли. Ленинские мании, как показал опыт, неизлечимы, — что же касается конкистадоров… то им вообще нет дела до судьбы основываемых ими учреждений; тут психология простая: хоть день, да мой, хоть часок, да покрасоваться в классической революционной позе, с печатью робеспьеровского трагизма на челе…" [77] 77. Там же. Л. 16.

Отринув большевистские намерения, меньшевики, буржуазные либералы вначале всерьез надеялись, что у новых вождей недолгая жизнь. Тогда действительно казалось маловероятным, что захват власти увенчается успехом. Но Ленин, его окружение, в котором теперь был и Троцкий, видели дальше критиков "конкистадорства". В первые дни после бескровного переворота буржуазная и либеральная печать еще имела возможность метать бумажные молнии по поводу радикализма большевиков. Поэтому статья Базарова была типичной для либеральной оппозиции.

Это не эпизод. Революционные партии эсеров, меньшевиков, многие другие политические группы и объединения осудили разгон Предпарламента, арест министров-социалистов, применение диктаторских методов власти. Через два дня после перехода власти в руки Петроградского Совета, а фактически в руки большевиков "Рабочая газета" — орган меньшевиков — опубликовала следующее воззвание: