Сергей Фирсов - Николай II

Поэтому вполне естественно выглядело и упоминание о «религиозной составляющей» жизни самодержца. В книге сообщалось о том, как царь молится, присутствует на всенощной, слушает Божественную литургию, в посты, вместе с семьей, ведет воздержанный образ жизни. Отмечалось, что в Пасху он христосуется с множеством поздравляющих его лиц (более трех тысяч человек), что все они получают в подарок «пасхальные яички из драгоценных металлов или уральских камней изящной работы». Благочестие (как отличительная черта монарха) подчеркивалось и указанием на то, что он ни одного дела не начинал без молитвы к Богу, у Которого искал «вразумления и поддержки» в делах, — ведь «от Господа Бога, как Помазанник Божий, ведет Он свою власть». Вера царя в происхождение собственной власти (как власти, от Бога исходящей), убеждение в покровительстве свыше находили отклик во всех наиболее важных делах его царствования.

Именно поэтому он и стремился сохранить самодержавие в тех формах, в которых оно сложилось в России за прошедшие века. Измена самодержавию была равнозначна религиозной измене, что для верующего казалось невозможным и святотатственным. Разумеется, такая идеология предполагала и неизменное исполнение тех правил, которым должен был следовать каждый православный. Как и все благочестивые подданные, царь и его семья несколько раз в год исповедовались и причащались. В обязательном порядке — на Страстной неделе, предшествующей Светлому Христову Воскресенью (в среду Николай II, его супруга и дети всегда исповедовались, а в четверг — причащались).

До своей смерти (в 1910 году) духовником самодержца и его близких был протопресвитер И. Л. Янышев. В 1911 году его обязанности исполнял протоиерей Петр Афанасьевич Благовещенский, сакелларий собора Зимнего дворца. Однако духовником царской семьи отец Петр не стал. Через год в официальной должности царского духовника утвердили протоиерея ведомства придворного духовенства Николая Григорьевича Кедринского. Но, очевидно, и он чем-то не удовлетворял самодержца. Завоевать доверие царя смог другой клирик — протоиерей Александр Петрович Васильев, с 1914 года ставший его духовником. Его в семье любили и привечали. И неудивительно: отец Александр, ко всему прочему, считал Григория Распутина «прекрасным человеком». Кроме того, Александра Федоровна очень любила его службы и всегда до конца их выстаивала, восхищаясь тем, что он громко читал все молитвы, даже произносящиеся вполголоса в алтаре. Деликатность и чуткость к внутренней жизни семьи самодержца — вот что требовалось от духовника, и протоиерей А. П. Васильев в глазах Николая II и Александры Федоровны отвечал этим требованиям. В биографии профессора А. Г. Елчанинова об этом, понятно, не говорилось (к тому же в 1913 году духовником состоял протоиерей Н. Г. Кедринский), но о существовании у самодержца официального духовника было хорошо известно. Все это только подчеркивало глубокую «православность» русского царя, жившего полнокровной религиозной жизнью.

Так формировался образ в высшей степени погруженного в государственные дела, любящего семью и народ православного монарха-отца, умеющего и любящего работать. Для сановников такая работа была «чистейшим наслаждением», а «обворожительность приемов Русского Царя вошла в пословицу во всем мире…». Пожалуй, подобным оборотам мог бы позавидовать любой сатирик, желающий посмеяться над монархом, но сам монарх этого не замечал. Ему хотелось выглядеть так и только так — правильным человеком с ясным умом и великолепными манерами. Манеры (если под ними понимать умение вести себя в обществе) действительно были безупречны. Но о «чистейшем наслаждении» и «обворожительности приемов» можно поспорить.

Человек — всегда человек. Государственный деятель тоже. Монарх — от рождения государственный человек, который должен уметь подчинять свою жизнь интересам страны, даже в ущерб себе и своему расписанию. Николай II государственной работы не любил, хотя и старался делать ее как прилежный ученик домашнее задание, освобождая больше времени для отдыха и развлечений. Современники подметили это еще давно. «Если дела личные привлекают высочайшее внимание, — писал знавший государя с юных лет А. А. Половцов, — то дела правительственные скользят быстро». Подметил он и другую особенность Николая II — запиской требовать от министра, отстаивавшего во время всеподданнейшего доклада собственное, отличное от государева, мнение, категорического исполнения того, чего желал государь; записка посылалась через несколько дней после доклада.

Николай II не терпел противоречий и не любил спорить. По словам С. Ю. Витте, царь предпочитал тех государственных людей, которые его развлекали (как морской министр адмирал А. А. Бирилёв, забавлявший его и Александру Федоровну шуточками и анекдотами). Не понимавший этого сановник имел мало шансов заслужить высочайшее доверие. Но тот, кто правильно усваивал «правила игры», умел все представлять «в розовом цвете», мог рассчитывать на внимательное отношение царя к своим докладам. Среди «усвоивших» был и военный министр В. А. Сухомлинов. Уже в разгар Великой войны, в 1915 году, Николай II вынужден был отправить генерала в отставку, назначив на его место А. А. Поливанова. Человек иного склада, Поливанов всегда говорил то, что думал. К тому же он имел хорошие отношения с депутатами Государственной думы.

«Доклады министра происходили два раза в неделю, по понедельникам и четвергам, — вспоминал «народный избранник» Б. А. Энгельгардт. — В один из понедельников Поливанов делал обычный доклад, никаких возражений со стороны царя не вызвавший. На прощанье, подавая руку, Николай II сказал: „итак, до четверга…“ Вернувшись домой, Поливанов нашел на столе письмо царя с объявлением о своем увольнении, написанное до того, как царь говорил о предстоящей встрече». Увольняя министров, царь обычно использовал традиционную фразу: «Согласно прошению», хотя часто бывало так, что они этих прошений в действительности не подавали. Неужели все это — достойные примеры обворожительности, вошедшей в пословицу?

Существовало и еще одно обстоятельство, о котором следует сказать, разбирая официальную биографию последнего самодержца, — рисуя картину самодержавного правителя, ее составитель А. Г. Елчанинов ни словом не обмолвился о том, насколько зависим от своих чиновников был царь. Граф И. И. Толстой, в правительстве С. Ю. Витте занимавший пост министра народного просвещения, был уверен в том, «что, выслушивая доклады каждого министра в отдельности, находясь все время под впечатлением калейдоскопа меняющихся периодически лиц и мнений, Государь не получает возможности руководить внутреннею политикою государства, но, напротив, теряет ее, несмотря на все честное желание удержать „бразды правления“ в своих руках». По мнению Толстого, право всеподданнейшего доклада, которым пользовались министры, являлось краеугольным камнем самодержавия чиновничества, заменившего самодержавную власть монарха.