Сергей Фирсов - Николай II

Трудно сказать, что подтолкнуло Александру Федоровну к той грани суеверия, к которой и ранее влекла ее «неведомая сила» души, — болезнь единственного сына или еще что-либо. Но вера в Распутина оказалась для нее и для династии роковой. Имя царского «Друга» ко времени Великой войны стало нарицательным, а общение с его носителем — показателем моральной нечистоплотности. И дело не в том, соответствовало ли восприятие действительности, а в том, что оно сказывалось на отношении к самодержцу и к принципу самодержавия. Данное обстоятельство Александра Федоровна не понимала, а царь — игнорировал. «Общественное» мнение для них не существовало. «Старец» прочно занял свое место в жизни венценосных «друзей».

Показательный пример: в феврале 1916 года, на первой неделе Великого поста, Николай II и его семья причащались в Федоровском соборе Царского Села, как обычно — перед Царскими вратами; Распутин же причастился в алтаре собора, куда был проведен без предупреждения об этом дворцового коменданта. «Свой человек» в семье, Распутин был в курсе личных дел близких последнего венценосца, в частности, младшей сестры государя — великой княгини Ольги Александровны. Именно в годы Великой войны ее жизнь кардинальным образом изменилась, — она вышла замуж по любви, но с нарушением «Учреждения об Императорской фамилии». Ольга Александровна совсем не походила на царственную особу, нередко гуляла по столице одна, заходила в лавки, бывала в театральном училище. Письма писала не в виде рескриптов, а самые обыкновенные.

Простосердечная девушка, наивная и искренняя, в июле 1901 года она стала супругой принца Петра Александровича Ольденбургского, который был старше ее на 14 лет. Брак оказался несчастливым — страстный игрок и кутила, принц, ко всему прочему, не интересовался дамами. Много лет спустя Ольга Александровна вспоминала, что за 15 лет брака они с принцем ни разу не состояли в супружеских отношениях. Но принц не хотел стеснять супругу в ее сердечных увлечениях. В 1903 году на военном параде великая княгиня познакомилась с гвардейским офицером Н. А. Куликовским, в ее жизнь вошла первая и единственная любовь. Великодушный принц в 1911 году сделал Куликовского своим адъютантом и поселил в своем петербургском дворце на Сергиевской улице. А во время войны с октября 1915 года штаб-ротмистр находился в распоряжении П. А. Ольденбургского.

Тогда же Ольга Александровна решилась, наконец, изменить свою жизнь и в сентябре 1916 года добилась развода с супругом. Следующим шагом должно было стать венчание с Н. А. Куликовским. О том, что великая княгиня будет добиваться заключения неравного брака с ротмистром, в царской семье знали заранее. И Александра Федоровна сетовала в письме к Николаю II, сожалея, что «в такое время, когда настроены непатриотично и против нашей семьи», великая княгиня «придумала такую вещь». И все-таки ее стремление к личному счастью нашло отклик у императрицы. Александра Федоровна даже решается спросить у Распутина, «когда лучше этому быть».

В октябре Ольга Александровна письменно попросила разрешения обвенчаться 5 ноября 1916 года. Император согласился. «Я принял ее сторону, сказав, что, по моему мнению, надо покончить с этим делом», — написал он супруге 30 октября. Но потом венчание перенесли на пятницу 4 ноября. Оно состоялось в Киеве, в маленькой церкви над Днепром, где некогда помещалось изваяние Перуна. «Да благословит ее Бог и да будет Н. А. [Куликовский] действительно достоин ее любви и жертвы!» — писала 2 ноября императрица. Венчание Ольги Александровны отметил в своем дневнике и царь. На скромном торжестве присутствовали императрица Мария Федоровна, великий князь Александр Михайлович, офицеры патронируемого Ольгой Александровной полка и сестры милосердия ее госпиталя.

А что же сибирский «старец»? Он был очень огорчен поступком великой княгини. Заявив, что заключение брака «было нехорошо» по отношению к царю и «что это не принесет ей счастья». Александра Федоровна сразу же написала и о своем сожалении по поводу брака Ольги Александровны, не забыв выразить понимание ее вполне естественному стремлению к личному счастью. Однако Григорий Распутин ошибся — брак сестры царя и Н. А. Куликовского оказался счастливым и долгим. И — безнаказанным. Николай II, судя по всему, смирился с нарушениями брачных правил, установленных его отцом для членов Императорской фамилии. Но стоит ли винить царя за понимание чувств своей сестры? Вопрос, очевидно, некорректен. Война на многое заставила посмотреть по-другому, закрыть глаза на то, что раньше воспринималось вопиющим нарушением династического порядка и семейной дисциплины. При этом закон 1886 года царь и не думал изменять, на бумаге все оставалось как и при Александре III. Парадоксально только то, что «радетелем» императорских традиций выступил сибирский странник, а не глава Фамилии.

Пройдет немногим более трех месяцев, и самодержавие рухнет. Личное счастье Ольги Александровны, во время Великой войны служившей сестрой милосердия и удостоенной за храбрость солдатской Георгиевской медали, намного переживет монархическую государственность…

В политической жизни России начало 1916 года ознаменовалось уходом И. Л. Горемыкина с поста председателя Совета министров. 20 января он получил рескрипт государя, в котором говорилось о заслугах сановника, о «его» ходатайстве об отставке и о пожаловании ему чина действительного тайного советника первого класса. Эта странная награда в царствование Николая II давалась дважды: первый раз в мае 1906 года — графу Д. М. Сольскому, короткое время состоявшему председателем Государственного совета, и, соответственно, И. Л. Горемыкину. Согласно Табели о рангах, после чина действительного тайного советника следовал чин канцлера. Можно предположить, что изобретение чина преследовало единственную цель — никого не награждать претенциозным чином канцлера. Награждение Горемыкина, таким образом, должно было свидетельствовать о том, что его отставка никак не связана с ухудшением отношения к нему монарха и его супруги (кстати сказать, именно Александра Федоровна и предложила дать сановнику «титул старого Сольского»). Царь вынужден был пожертвовать Горемыкиным в преддверии возобновления заседаний Думы, но вовсе не желал назначать на его место лицо, пользовавшееся доверием цензовой «общественности».

Первоначально надежду возглавить кабинет питал министр внутренних дел А. Н. Хвостов, «человек без сдерживающих центров» (как он сам себя аттестовывал). Хвостов вместе со своим заместителем С. П. Белецким цинично вошел в «договорные отношения» с Распутиным о совместной работе. «Старец» должен был поддерживать выдуманные ими планы и продвигать их во дворце. Министр надеялся при этом на содействие А. А. Вырубовой и прожженного авантюриста — князя M. M. Андроникова, вхожего ко многим министрам и иерархам православной церкви. Так впервые два члена правительства фактически признали Распутина и его влияние. История их дружбы со «старцем», закончившаяся попыткой Хвостова убить царского «Друга», изложена в многочисленных публикациях, посвященных Распутину. Поэтому специально останавливаться на ней не стоит. Подчеркнем только, что Хвостов, задавшись целью получить пост премьера, потерпел фиаско, в начале марта 1916 года получив отставку и с поста министра внутренних дел. Тогда он стал распускать слухи о том, что стал жертвой происков немецких шпионов, окружающих сибирского «старца». Вышел громкий скандал. Императрица даже предлагала лишить Хвостова расшитого мундира или отдать под суд. Но экс-министру терять уже было нечего, и он зарабатывал политические «очки», ничем не гнушаясь.