Дмитрий Лихарев - Адмирал Эндрю Каннингхем

Хевитт принял решение высаживать десант в назначенных местах и в назначенное время. Ему сопутствовала удача. В ночь на 8 ноября волнение стихло и американские десантные баржи, при умеренном северо-восточном ветре, устремились к берегу. В первый день американцам пришлось вести сопротивление. 9 ноября волнение усилилось, большинство десантных плавсредств были выброшены на берег и безвозвратно потеряны, но основная масса людей и техники успела высадиться.

Почти три года спустя, уже после капитуляции Германии, у Эйзенхауэра спросили, какие часы в прошедшей войне показались ему самыми долгими. Американский генерал отнесся к вопросу почему-то очень серьезно. Он размышлял на заданную тему почти целый час и в конечном итоге пришел к выводу, что самыми долгими за всю войну ему показались часы, которые он провел с адмиралом Каннингхэмом в сырых тоннелях Гибралтара, ожидая сообщений о результатах высадки союзных войск на Побережье Северной Африки.

Однако всякое, даже самое томительное ожидание рано или поздно подходит к концу. По мере поступления донесений командование убеждалось, что высадка во всех назначенных пунктах состоялась успешно. Теперь надлежало как можно скорее вступить в переговоры с французским военным командованием в Северной Африке, а точнее с теми людьми, которые располагали там реальной властью. Оправившись от первого шока от высадки десанта, французы в районе города Алжира вскоре убедились, насколько малы силы союзников, располагавших совсем незначительным числом единиц бронетехники и артиллерийских орудий. Французские войска быстро выдвигались на ключевые позиции, так что ситуация складывалась, мягко говоря, «деликатная». Нужно было во что бы то ни стало предотвратить организованное сопротивление французов и как можно быстрее продвигаться на восток, в Тунис, чтобы поспеть туда раньше немцев и итальянцев.

Англо-американскую делегацию на переговорах возглавлял генерал Марк Кларк. Одновременно в Алжир вылетел генерал Жиро, которому Эйзенхауэр поручил использовать все свое влияние и убедить французов, что их интересы совпадают с англо-американскими. Вечером 9 ноября договаривающиеся стороны созвали нечто вроде конференции с участием Жиро, которая оказалась абсолютно безрезультатной. В ходе обмена мнениями американцы, к своему разочарованию убедились, что привезенный ими французский генерал не пользуется в Северной Африке никаким авторитетом. Жиро, несколько обескураженный и смущенный полным отсутствием поддержки со стороны французов, тем не менее, продолжал упрямо настаивать, чтобы союзники выполнили свое обещание и. сделали его главнокомандующим всеми французскими силами в Северной Африке вопреки тому факту, что никто не собирался ему подчиняться. Кларку пришлось ему объяснить, что такой шаг будет выглядеть глупо. Возмущенный Жиро покинул встречу.

На. следующий день американская делегация встретилась в отеле «Сен-Жорж» с самим Дарланом и сопровождавшими его генералами. Переговоры проходили в очень наэлектризованной атмосфере. Вокруг гостиницы были выставлены посты американских солдат. Внутри их кольца стояла охрана из французских матросов, сам отель был полон вооруженных французских офицеров, Кларк приказал, чтобы никто из делегации союзников не брал с собой оружия, и потому в некоторые моменты у них возникали опасения немедленного ареста. В конечном итоге, к громадному облегчению союзников, Дарлан объявил, что отдаст приказ всем военным, военно-воздушным и военно-морским силам в Северной Африке, включая Марокко и Тунис, прекратить бой немедленно. Он тут же подписал все необходимые приказы, которые были разосланы с самолетами. С некоторыми из французских командующих ему удалось связаться по телефону.

Несколько позже до союзников дошли слухи о том, что немцы готовятся вступить в не оккупированную Францию. Дарлан сказал, что если это случится, он будет считать себя в дальнейшем свободным от всяких обязательств по отношению к правительству Петена.

Несколько дней спустя после описанных событий Каннингхэму довелось лично повстречаться с французским адмиралом. Дарлан с чувством пожал ему руку и поблагодарил «за адмирала Годфруа» и за обращение с французской эскадрой в Александрии. До того Дарлан подавал руку только американцам в делегации Марка Кларка и демонстративно игнорировал англичан. Как и большинство французских потомственных военных моряков, Дарлан (его прадед погиб в Трафальгарском сражении) не питал к британцам симпатий.

После объявления сделки с Дарланом на Эйзенхауэра обрушился ураган критики. Свое первое наступление в войне союзники начали с заключения сделки с одним из ведущих фашистов в Европе. Газетные журналисты и радиокомментаторы в Америке и Англии единодушно набросились на Эйзенхауэра. Столь бурная реакция застала генерала врасплох: его привычное умение ладить со средствами массовой информации на сей раз его подвело. Он был уязвлен не столько самой критикой сделки, которую он в какой-то мере предвидел, а ее интенсивностью и, прежде всего, обвинением в том, что простак-генерал взялся за решение политических вопросов, которые оказались ему явно не по зубам.

В Великобритании реакция была исключительно враждебной. Говорят, что Черчилля чуть не хватил удар, а британское министерство иностранных дел заявило, что одиозный Дарлан не может рассматриваться в качестве постоянного главы Северной Африки: «У нас есть своя нравственная позиция. Мы боремся за международную порядочность, а Дарлан оскорбляет ее». Президент Рузвельт поначалу также проявил признаки недовольства. Он даже хотел дезавуировать сделку и, как следствие, отстранить от командования совершившего ее генерала.

Каннингхэм безоговорочно принял сторону Эйзенхауэра. По поводу разраставшегося конфликта он писал в Англию: «Я вижу, генерал Эйзенхауэр весьма огорчен, что нашим политикам не нравится его соглашение с Дарланом. Они странные люди — всегда хотят угодить и нашим и вашим. Конечно, взятые ими обязательства перед де Голлем делают для них очень затруднительным оправдание наших отношений с Дараланом… В моем понимании, это был единственно возможный курс и абсолютно правильный. Дарлан являлся единственным человеком в Северной Африке, который мог остановить сопротивление и убедить власти и народ оказать нам помощь в борьбе против держав Оси, Следует напомнить, что гражданские власти в своем большинстве сохраняли абсолютную лояльность по отношению к маршалу Петену, и только прибегая к блефу, будто у него имеются санкции Петена, Дарлану удалось навязать им свою волю».

Эйзенхауэр отправил на родину пространную радиограмму, в которой многословно оправдывал свои шаги. Он доказывал, что без содействия Дарлана ему пришлось бы оккупировать Северную Африку военными методами. Цена подобной акции по затраченному времени и ресурсам была бы огромной. На Рузвельта его послание произвело большое впечатление, а также и на военного министра Генри Стимсона, который уговорил президента оказать полную поддержку Эйзенхауэру.