Сергей Ильин - Витте

С. Ю. Витте заявлял, что бессрочная аренда гораздо предпочтительнее, чем срочная — земледелец, заарендовав участок даже на предельные сроки, допускаемые законом (30 и 36 лет), все же избегает вкладывать деньги в капитальные улучшения, предпочитая заниматься этим пусть даже на клочке земли, зато собственном.

В бессрочной земельной аренде министр финансов увидел не переходную ступень к другой, постоянной форме владения, «…а самостоятельную и окончательную форму, на которой земледелец мог бы, если бы нашел для себя это выгодным, и остановиться, ибо эта форма представляла для него практически те же гарантии прочности, наследственности и неотъемлемости, как и собственность, и в известном смысле даже более гарантии, так как арендованный участок есть достояние, недоступное посягательствам на него третьих лиц» 98.

Отвечая на упрек министра юстиции в том, что форма бессрочной аренды якобы представляет собой новинку в российском законодательстве, С. Ю. Витте утверждал: она ни в коей мере не противоречит сложившемуся укладу крестьянского землепользования. Если смотреть на нее как на форму владения землей, «…как на род ограниченной собственности, то не лишено было бы основания обратное положение, а именно, что начала полного права личной собственности сравнительно мало знакомы народу: так, участники в столь распространенном общинном владении не могут считать себя полными собственниками своей земли; при первоначальном наделении помещичьих крестьян земля отводилась им лишь в „постоянное пользование“; затем, даже и после выхода на выкуп, право распоряжения землей, приобретенной им при посредстве выкупной ссуды, настолько ограничено… что весьма значительная часть населения фактически вовсе не имела возможности освоиться с правом неограниченной собственности во всей ее полноте» 99(курсив источника. — С. И. ). Даже крестьянам — переселенцам Сибири казенные земли отводились не в собственность, а в постоянное (или бессрочное) пользование за плату.

Далее С. Ю. Витте делает весьма характерное для него замечание: «Впрочем, если бы форма бессрочного, за известную плату пользования землею у нас вовсе не встречалась до сего времени, то обстоятельство это само по себе едва ли было бы достаточно для того, чтобы отвергнуть предлагаемую в проекте устава Крестьянского банка бессрочную аренду, ибо это во всяком случае форма факультативная, принимаемая по добровольному желанию приобретателя земли. Приобретатель волен не только взять землю на условии бессрочной аренды, но и во всякое время прекратить этого рода отношения к казне (в данном случае к Крестьянскому банку) или отказом от аренды, или выкупом арендной платы».

Преимущества бессрочной аренды этим не исчерпывались. Далеко не у всех крестьян имелись деньги для внесения первоначального взноса (доплаты) при покупке земли с рассрочкой платежа. Главный довод, приведенный министром финансов в пользу проектируемой им формы землевладения, был таков — «…скудость сбережений в среде сельского населения у нас, готовых средств, дающих возможность приступить к самой покупке земли».

Крестьянский поземельный банк, подчеркивал министр финансов, это не благотворительное учреждение, у которого крестьяне получают бесплатные ссуды и покупают землю ниже ее действительной стоимости. «Он непременно должен считаться с современными экономическими условиями доходности земли, спроса на нее и предложения; а потому указанное выше обстоятельство, т. е. недостаток средств для производства доплаты, неизбежно лишило бы очень многих возможности воспользоваться содействием банка, если бы банк остановился на одной лишь продаже купленных им земель и не испытал сдачи их в бессрочную аренду» 100. Лишь практика в конце концов покажет, насколько аренда без срока удобна для крестьянина и выгодна государству.

Предложение С. Ю. Витте ввести в России наследственную крестьянскую бессрочную земельную аренду не прошло 101. А жаль!

Появление на российском земельном рынке такого крупного покупателя земли, как Крестьянский банк, должно было несколько умерить эгоистические поползновения благородного дворянства, стремившегося драть с крестьян три шкуры за продаваемую им землю и взимавшего высокие платы при краткосрочной аренде. Специально для земельных покупок Крестьянскому банку был выделен капитал в сумме 50 млн руб.

Прямые банковские покупки дворянских имений помогали крестьянам обзаводиться землей по более низкой цене, чем на вольном рынке. Вот пример: в 1900 году десятина земли, купленная у частных владельцев при содействии банка, обходилась крестьянину в среднем по 82 руб., тогда как та же десятина, но купленная у самого банка, — по 59 руб.! 102

Крестьянский поземельный банк, конечно, много помогал распространению крестьянских хозяйств фермерского типа. Цена оказалась слишком высокой — со временем он превратился в крупнейшего сельского хозяина страны. В 1913 году в «непосредственном хозяйственном заведовании» у банка было уже 836 млн десятин земли, в том числе: 197 млн десятин под сельскохозяйственными угодьями (пашнями и сенокосами), 545 млн десятин под лесом и 94 млн десятин под малоудобными и неудобными землями (болотами, оврагами, песком, водой). 4 тыс. десятин банк предоставлял бесплатно собственным служащим, занятым охраной этих колоссальных земельных богатств — сторожам, лесным объездчикам и т. п. 103В западных губерниях Крестьянский банк приобретал имения вместе с винокуренными заводами. Их приходилось оставлять за собой, в собственном хозяйственном управлении, ввиду отсутствия платежеспособных покупателей. Таким образом, завязался тугой узел, развязывать который пришлось уже деятелям другой исторической эпохи.

С. Ю. Витте всегда гордился принадлежностью к «сливкам» русского дворянства. В прекрасной вступительной статье ко второму изданию его «Воспоминаний» Аркадий Лаврович Сидоров совершенно правильно указывает, что С. Ю. Витте своей государственной деятельностью выражал дворянские интересы в целом 104. Им делалось максимум возможного, для того чтобы помочь русскому поместному дворянству адаптироваться к капиталистическому развитию страны, перестроить хозяйство своих латифундий на прогрессивных рыночных началах.

В киношедевре режиссера Лукино Висконти «Леопард» (фильм удостоен «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля) есть такая сцена. Молодой прогрессивно мыслящий аристократ говорит своему дяде — убежденному поклоннику старины: «Чтобы все осталось по-прежнему, мы сами должны перемениться». Российская империя конца XIX и начала XX века — это не Сицилия эпохи движения Гарибальди. Русское поместное дворянство в основной своей массе перемениться либо не могло, либо просто не хотело.