Н Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны.

Во главе заговора, как указывалось раньше, стояли подполковник Евфаритский и доктор Рябухин. Непосредственным исполнителем был капитан Сементовс- кий. С внешней стороны заговорщики решали, что Унгерна нужно принудить сдать командование дивизией Резухину, но понимали, что пока он жив, не примет никаких условий и его неизбежно нужно “ликвидировать”.

Заговорщики точно распределили свои роли: Евфаритский и Сементовский брали на себя главную задачу — ликвидацию Унгерна. Рябухин взял на себя руководство перебить окружение Унгерна: прапорщика Бурдуковского, штаб — ротмистра Белова, вестового Перлина и ординарца Бушмакина. Опасались, что монгольские части встанут на защиту генерала Унгерна, а потому приготовили к бою один взвод артиллерии, поставив на позицию фронтом к монгольским частям. Из Пулеметной команды 4 пулемета встали на позицию и изготовились к бою, фронтом на палатки Унгерна.

Командир 4–го Конного полка войсковой старшина Марков устранил себя от непосредственного участия в экзекуциях, а командир 3–го полка есаул Очиров как- то незаметно стушевался. Оба отбыли согласно с действиями, предпринимаемыми Евфаритским. Оставался еще командир артдивизиона подполковник Дмитриев, но его заговорщики ни во что не посвящали, как человека некультурного и ненадежного, а чтобы обезопаситься от него, поручили одному из офицеров накачать его “до положения риз” ханой, что и было выполнено.

В начале второй половины ночи с 18 на 19 августа Евфаритский вошел в палатку начштаба Островского, разбудил его и приказал ему немедленно идти в Пулеметную команду и там оставаться до его приказания. Островский без возражения пошел к биваку Пулеметной команды. Группа офицеров во главе с капитаном Се- ментовским, штабс — капитаном Озеровым, поручиком Хлебниковым и другими на конях подскакали к палатке генерала Унгерна и из парабеллумов открыли огонь по палатке. Были брошены две гранаты. Унгерн выскочил из палатки и скрылся в лесочке, по одним сведениям, а по другим — вскочил на свою лошадь Машку, которая паслась на приколе вблизи палатки, и на ней скрылся. Факт остается один: что стрелявшие офицеры не убили и даже не ранили Унгерна. Он исчез в близлежащем перелеске.

Выстрелы на биваке всполошили лагерь. Сотни, артиллерия, обозы — все пришло в движение и без команд, приказаний седлали коней, запрягали повозки. Полки и артиллерия вытягивались на дорогу в сторону востока. Кое — где по биваку раздавались выстрелы. Это группа заговорщиков “ликвидировала” прапорщика Бурдуковского, вестового и ординарца Унгерна. Взвод артиллерии открыл огонь по лагерю монгол. Несколько удачно разорвавшихся снарядов в самом становище монгол сдунули их, как ветром, с места стоянки и они скрылись в темноте ночи в западном направлении, полагая, что на лагерь напали красные, и к рассвету были в 15–20 километрах от ночного бивака.

В вопросе “ликвидации” приближенных генерала Унгерна, каковую роль на себя принял доктор “Кано”, получилась заминка. Доктор Рябухин струсил и не выполнил своих обязательств. По одним сведениям, эту “обязанность” выполнил есаул Макеев (он сам это утверждает) с чиновником Федоровым, по другим — поручик Псиол. Один только ординарец Бушмакин проявил попытку к сопротивлению, а Бурдуковский и Перлин были убиты без сопротивления. Упоминается еще есаулом Макеевым, что был убит штаб — ротмистр Белов, но капитан Мысяков утверждает, что он его спас от расправы. Белов благополучно здравствует где‑то на западной линии Китайско — Восточной железной дороге, и Мысяков с ним в беженстве выпил не одну рюмку водки.

Вторая бригада, имея впереди 4–й Конный полк во главе с войсковым старшиной Марковым, вытягивалась в колонну. Одна лишь Пулеметная команда оставалась на позиции. Как гром с ясного неба раздался зычный голос Унгерна: “Марков, Бурдуковский, Очиров!!!” Он скакал вдоль вытягивающейся колонны на своей взмыленной Машке. “Куда, сволочи, собрались идти? В Маньчжурию локти кусать!?. Ты куда, старый дурак (подполковник Дмитриев), собрался? Заворачивай!” Дмитриев стал выводить из колонны артиллерию и заворачивать.

Великий страх обуял офицеров. Зычный голос Унгерна убил у них волю. “Ты, слепой, куда собрался!?” — встретил окриком генерал Унгерн есаула Макеева, но в ответ получил выстрел из револьвера. Пуля Макеева не задела Унгерна. Он вздыбил Машку и, сделав крутой поворот, скрылся в тумане предрассветного утра. Посланные Макеевым вдогонку Унгерну несколько выстрелов не достигли цели.

Эти выстрелы и исчезновение генерала Унгерна навсегда от своих войск привели в сознание весь отряд, особенно офицеров, и 2–я бригада пришла вновь в движение на восток.

Но те несколько минут, кои генерал Унгерн провел около колонны, заставили бежать из бригады подполковника Евфаритского, войскового старшину Маркова, капитана Сементовского и еще 5–6 человек. Впоследствии из бежавших один только Марков одиночным порядком вышел в Маньчжурию, а судьба остальных неизвестна.

Наступал рассвет. Колонна 2–й бригады Азиатской конной дивизии стояла на дороге без начальника. Группа оставшихся старших начальников: подполковник Костромин, капитан Мысяков, ротмистр Забиякин и герой дня есаул Макеев порешили, что командование бригадой должен принять старший — подполковник Островский. Говорят, что его нашли в Пулеметной команде, точно выполнившего приказание исчезнувшего Евфаритского. Было решено идти в Хайлар, а оттуда пробираться в Приморье, к атаману Семенову. Вторая бригада в 6 часов утра 19 августа 1921 г. тронулась в свой длинный путь.

Генерал Унгерн среди своих монгольских частей.

Кратковременное пребывание генерала Унгерна среди войск Бишерельту — гуна освещается разно. Заслуживают внимание две наиболее верные версии. Хорунжий Шеломенцев рассказывает.

19 августа части Бишерельту — гуна после ночного панического бегства из лагеря приводили себя в порядок на обширном лугу на берегу небольшой речки, спадающей в Селенгу. Часов в 10 утра мы увидали скачущего к нам на Машке генерала Унгерна. Соскочив с коня, с которого клочьями падала пена, он в великом раздражении ругал изменников, ушедших в Маньчжурию. Ругался виртуозно, как могут только ругаться строевые офицеры. Отойдя немного от гнева, он приказал хорунжему Шеломенцеву пригнать гурты скота и выдать монголам мяса столько, сколько они могут съесть, полагая, что мясо размягчит сердца монгол: он был уверен, что монголы не изменят ему и пойдут с ним в Тибет к Далай — ламе, на дружбу которого полагался, так как не раз переводил ему крупные суммы чистого золота.