Н Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны.

В 20 часов барон вывел свои части из боя. В бою убит помощник командира 3- го полка, подъесаул Бородин, являвшийся одной из колоритнейших фигур дивизии, с навыками профессионального вестового, у которого, вместе с производством в офицерский чин, проявились его первобытные инстинкты. Его труп удалось вынести из боя лишь в сумерках, вследствие интенсивности огня красных.

После десятичасового боя барон снял 3–й и 2–й полки (последний во время боя у станицы охранял 3–й полк от глубокого обхода со стороны излучины реки в урочище Саркетуй) и повел их на запад к Харацаю, где его ожидал генерал Резухин. Урочище Саркетуй имеет в поперечном сечении, то есть от гор до гор (с запада на восток), около 5 верст. Оно заполнено глубокой излучиной реки Джиды, сильно забежавшей в этом пункте на север и также круто возвратившейся у своему общему стремлению на восток. И дорога, повинуясь течению реки, делает широкую дугу, а затем полого втягивается в гору, заросшую густым лесом. На перевале, у высоты “529” барон огляделся. “Вот прекрасное место для засады”, — вероятно, подумал он и для этой цели укрыто расположил дивизию 3–го полка с обеих сторон лощины, по которой дорога поднимается к перевалу.

Утро 9 августа, влажное и тихое, не успело еще вступить в свои права, когда на изгибе дороги в урочище Саркетуй показались красноармейские части. Солнышко, перегнувшееся через каменный барьер, озолотило пылившую колонну пехоты и быстрым темпом погнало вверх туман, который окутывал ночью берега беспокойной Джиды… Между тем, батальон подходил все ближе и ближе; каждая рота перед нами, как на ладони. Когда же разведчики поравнялись с нашими притаившимися пулеметами, тут не выдержали нервы начальника команды, штаб — ротмистра Озерова. Он открыл огонь по колонне с дистанции 200 шагов, в то время как условия позволяли ему подпустить противника на самую короткую дистанцию. Под влиянием внезапности, красноармейцы приостановились, затем дрогнули, как‑то раздались вдруг вширь, и бодрой поступью стремительно покатились вниз. С полсотни шевелящихся или уже затихших тел осталось там, где находилась голова батальонной колонны.

В продолжении нескольких последующих дней неизменно повторялся тот же порядок: через час — полтора после выступления дивизии в поход красноармейцы показывались в районе нашей последней стоянки и вступали в перестрелку с арьергардом. Унгерновцы отходили, не принимая боя. В то время, когда дивизион 3–го полка стоял в засаде возле высоты 529, барон отходил на запад вверх по течению реки Джиды. Утром с 9 до 12 часов кормили лошадей верстах в десяти на восток от Харацая под вечер прошли поселок Харацайский и ночевали на пологом, обширном склоне горы среди реденького соснячка.

День 9 августа завершился сырым вечером. Костры отбрасывали лишь ограниченные круги тускло — желтого цвета, поглощаемого обычным для того края холодным туманом. Невзирая на то, что было начало августа (по новому стилю), здесь ощущалось первое дыхание осени. С гольцов всю ночь тянуло столь резкой сыростью, что тут мы на собственном опыте узнали, почему местные жители в продолжении года ни на одни сутки не расстаются с шубами.

В 4 часа 10 августа зашевелилась наша десятиверстная “гидра контрреволюции”. Как всегда в походе по вражеской территории, сперва потянулся авангард. Это была одна из сотен того полка, которому выпала очередь идти в голове колонны. Через полчаса на дорогу вытянулись полки, пулеметные команды, артиллерия и несколько сот повозок дивизионного обоза. В стороне от дороги проходили табуны, которых гнали всадники команды Бурдуковского. Дальше десятка два пеших, босоногих оборванцев, под наблюдением конных “бурдуковцев”, энергично поторапливали хворостинами и криком быков, устало передвигавших ноги.

Эти жалкие погонщики скота относились к разряду заживо погребенных офицеров и всадников, которые имели несчастье в чем‑либо провиниться или же подпасть под подозрение. Часть из осужденных на изгнание из строя сразу же погибала, а некоторым счастливцам удавалось зацепиться на время за жизнь в качестве поднадзорных погонщиков. В категорию подобных отщепенцев попал наш единственный кадровый конно — артиллерист, капитан Оганезов за то, что во время какого‑то боя имел неосторожность обстрелять сопку, на которой находился сам “де- душка” — барон. В оправдание незадачливого командира батареи следует сказать, что его ошибка была не так уж груба, по причине отсутствия в дивизии средств связи. Через несколько дней после этого случая, в босой растерзанной фигуре я с трудом признал бравого капитана, еще так недавно щеголявшего своими тишкетами.

Под вечер 10 августа к дивизии присоединились еще 6 сотен, оторвавшихся в бою под Ново — Дмитриевкой. Этот отряд привел ротмистр Забиякин. Он шел параллельным курсом, без дорог верстах в десяти севернее реки Джиды. Отряд несколько раз предпринимал попытки прорваться на тракт для соединения с дивизией, но до 10 августа каждый раз натыкался на красных, двигавшихся вслед за бароном. Во время боя у станицы Атаман — Никольской до нас дошли слухи по бурятскому “беспроволочному телеграфу” об отряде, прошедшем верстах в десяти к северу от станицы; с того времени мы поджидали Забиякина на каждой остановке. Барон казался заметно обрадованным. Он обласкал Забиякина и произвел в чин подполковника. Горячо благодарил также и начальника пулеметной команды, штаб — ротмистра Аргентова за то, что последний вывез все пулеметы, невзирая на отсутствие дорог. Людям в возвратившихся сотнях барон дал двухдневный отдых от нарядов.

Краткая запись в дневнике о событиях 11 августа гласила: “Двинулись на Хам- ней. В 14 часов кормежка, не доходя 8 верст до этого поселка. Прошли Хамней и ночевали”. Бивак для ночлега выбран был в 10 верстах за поселком Хамней, у реки того же наименования. На этой стоянке барон разделил дивизию на две части. Он решил оставить генерала Резухина в арьергарде с первой бригадой, двумя орудиями и четырьмя пулеметами. Что же касается самого барона, то отсюда он ушел на запад с 3–м и 4–м полками, с отдельным отрядом Бишерельту — гуна, доведенным до 5 сотен монголов, артиллерийским дивизионом (8 орудий), пулеметными командами, обозами и лазаретом.

На рассвете загремели выстрелы. К заставе подходили красные. Генерал Резухин приказал полкам занять гребень гор на левом берегу реки Хамней, чтобы задержать противника на один день и этим позволить барону оторваться от нас на переход в 25–30 верст. Со стороны красных наступал полк пехоты. Привыкшие уже к тому, что мы не принимали арьергардного боя, красноармейцы несколько раз бросались в атаку через падь и предпринимали также попытки охвата правого фланга нашей позиции со стороны реки, неся заметные потери. Во время боя прекрасно, безотказно работали батарея поручика Балка и пулеметная команда подъесаула Иванова. Отличились, по обыкновению, казаки оренбуржско — забайкальской сотни, неоднократно бросавшиеся в контратаки. Под вечер подошли к красным какие‑то подкрепления и батарея. Но было уже поздно что‑нибудь исправить в их положении, потому что к этому времени красноармейский полк понес столь чувствительную убыль в рядах, что утратил боеспособность.