Н Князев - Легендарный барон: неизвестные страницы гражданской войны.

Когда в России в 1917 г. разразилась революция, китайцы в Монголии нажали пресс и постепенно стали возвращать свои утраченные права, но гуманный цзянь- цзюнь Урги Чэнь И действовал очень осторожно и постепенно. Китайское правительство было недовольно его действиями и послало в Монголию войско во главе с генералом Сюй Шучжэном (маленький Сюй, член клуба Аньфу, офицер Генерального штаба, окончивший в Германии академию) с огромными полномочиями и наименованием генерал — губернатора северо — западных провинций Китая. Ему вменялось в обязанность провести в жизнь план Сунь Ятсена, сущность коего сводилась:

1. Должен был быть создан большой порт в Чжилийском заливе, от которого пойдут рельсовые пути на северо — запад в Монголию. Главный двухколейный рельсовый путь должен пролегать до Далай — нора и от него.

2. От Далай — нора рельсовый путь на Хайлар — Мохо (на Аргуни).

3. От Далай — нора на Акшу.

4. От Далай — нора на Ургу, Улясутай — Урянхай.

5. От Шанхая, Нанкин — Лач и Кобдо, Жу — Хами; 6. Хами — Турфан — Урумчи.

План намечал переселить в Монголию и Китайский Туркестан десятки миллионов людей из Внутреннего Китая с тем, чтобы монгольское население растворилось в нем и навсегда перестало существовать43.

Генерал Сюй в 1919 г. прибыл в Ургу, отстранил Чэнь И от дел и, обвинив в бездействии, отправил его на суд в Пекин. Он свергнул Богдо — гэгэна с престола хана и взял управление Монголией в свои руки. Монголия вновь потеряла свою самостоятельность. Генерал Сюй повел политику полновластного хозяина Монголии и, конечно, восстановил против себя всех монгол назревало стихийное восстание. Китайское правительство зорко следило за настроением монгол и, бессильное материально и морально провести в жизнь планы Сунь Ятсена, немедленно решило ослабить в Монголии режим и вновь отправило туда мудрого администратора Чэнь И, а генерала Сюя отозвало из Монголии.

Когда в начале 1920 г. Чэнь И прибыл в Ургу и стал проявлять свою власть, то против него восстали оставленные Сюем генералы и делали, что хотели. Между китайцами началась скрытая и открытая борьба. Как цзяньцзюнь Чэнь И, так и Сюй, не зная сущности большевиков, но, признавая их за сильную власть, старались ладить с ними в ущерб белым русским, проживавшим в Монголии и следовавшим с запада через Монголию на Дальний Восток. В свою очередь, монгольские патриоты, еще меньше разбиравшиеся в русских делах, возлагали упования на русских, кои стоят ныне у власти. Группа несомненных патриотов, с благословения Богдо — гэгэна, в местечке Алтан — Булаке (вблизи Кяхты) вошла в сношения с большевистскими эмиссарами, которые в развитии мировой революции охотно обещали монголам все, что они хотели.

С занятием вновь Халхи китайцами в 1919 г., конечно, жить в Монголии русским стало хуже, но поскольку моральные права русских императорских консулов еще, по традиции, были сильными, то китайцы явной несправедливости в отношении русских не проявляли. Русским жилось еще хорошо, и большевистская буря их миновала.

Большая и малая борьба между китайцами шла поверх голов русских и, пожалуй, была им на руку.

Чтобы иметь представление о жизни русских в Монголии с 1918 по 1921 гг., по возможности, коротко опишу свою жизнь в Монголии. Я прибыл в Ургу 18 апреля 1920 г. в группе офицеров генерала И. Ф. Шильникова, направлявшейся из Чугу- чака в ставку верховного правителя адмирала Колчака из Южной армии. В Урге русский генеральный консул Орлов сообщил о расстреле адмирала Колчака в Иркутске 7 февраля 1920 г., и что остатки его армии ушли в Забайкалье. Каждый из нас, старых офицеров, имел и самостоятельное предписание и поручение в Ставку Со смертью адмирала Колчака наши командировочные задания теряли силу, и мы оказались свободными от всяких обязательств и вправе были располагать собою по своему усмотрению.

Большая часть нашей группы и сам генерал Шильников решили пробираться в Маньчжурию, я же остался в Монголии — Урге, так как близость Урги от Иркутска давала какие‑то надежды выручить из него мою семью — жену с тремя маленькими детьми. Я приехал в Ургу, имея в кармане один серебряный доллар и рваное обмундирование. По счастью, в Урге встретил своего бывшего юнкера — поручика.

Н. Н. Владимирова, которому в начале его военной службы сделал благодеяние, а с его отцом сохранились старые приятельские отношения. Н. Н. Владимиров приютил меня в своей семье, обмыл, одел и накормил. У него я и основался до лучших дней.

Коренная русская колония Урги насчитывала человек 200–300. Скоро со всеми перезнакомился. Большая часть были простые русские люди из Забайкалья и Сибири. По просьбе русского генерального консула Орлова принял обязанности старосты церкви, настоятелем коей был протоиерей Феодор Парняков.

В начале мая в Ургу из Иркутска приехал Ив. Ал. Лавров с семьей, назначенный Правительством ДВР на должность управляющего конторой Центросоюза для всей Монголии. Меня с семьей Лавровых связывала исключительно старая дружба. Приезд Лавровых в Ургу был для меня приятным и в том отношении, что от них я узнал о том, что семья моя жива, здорова и знает, что я в Урге.

В первые же дни своей работы И. А. Лавров в частной беседе сетовал на судьбу, что у него не хватает транспорта на перевозку товаров по отделениям в худонах (провинциях). Русские не хотят заниматься таким мелким делом, а с монголами трудно вести дело из‑за их легкомыслия. Я поделился этой мыслью с Н. Н. Владимировым, который ухватился за эту идею и советовал мне немедленно взяться за это дело, предлагая свою помощь или участие в деле. Ни у Владимирова, ни особенно у меня не было ни гроша за душой, но у первого были большие связи с монголами.

Когда я предложил И. А. Лаврову свои услуги по перевозке тяжестей Центросоюза, то он охотно заключил со мною контракт.

Монголы пригнали Н. Н. Владимирову в кредит на 4 месяца первый бычий обоз в 100 подвод с 10 запасными быками по цене 21 долл. за подводу и 14 долл. за запасных быков.

На 100 подвод погрузили чай Центросоюза до Улясутая по 12 серебряных долл. за подводу и заключен был контракт с фирмой Швецовых везти из Улясутая до Урги шерсть по 11 долл. с подводы. Следовательно, за рейс Урга — Улясутай и обратно каждая подвода зарабатывала 23 долл., то есть окупала полностью себя с дорожными расходами и стоимость обоза 2100 долл. оставалась чистым заработком за два месяца легкой работы.

С обозом в Улясутай пошел Н. Н. Владимиров, я же остался в Урге налаживать второй бычий и верблюжий транспорт и по другим срочным делам, главная же работа оставалась — выручить из Иркутска семью.

Заняв 500 серебряных долл. через верных евреев, перевел их старому знакомому в Иркутск еврею Ж., прося его отправить семью в Монголию. Деньги всегда и при всех обстоятельствах — великий двигатель, а в то время в Иркутске чисто серебряные 500 “юаныиикаев”, умело им данных, имели немалую ценность для иркутских комиссаров. Серебряные доллары сделали свое дело, и моя жена получила от ГПУ, как его агент, командировку в Троицкосавск. С некоторыми трудностями и, конечно, волнениями она доехала до Троицкосавска и, не задерживаясь в нем, перешла границу у Кяхты и очутилась в гостеприимном доме консула Лавдав- ского, уничтожив при нем все свои большевистские документы. В сентябре прибыла в Ургу.