Максим Макарычев - Александр Мальцев

Вячеслав Старшинов признается, что больше всего поражался тому, насколько разным был Мальцев в начале своей карьеры: на льду – неустрашимо рвущийся на редуты противника, в раздевалке же и вне игры – человек, предпочитавший не выходить из тени, чего-то всегда стесняющийся. Старшинов даже пошутил, что для него было странным видеть то, насколько робок и молчалив был динамовец Мальцев, «поскольку лозунг этого общества всегда был “Сила в движении”, а сами динамовцы в сборной, как, например, Давыдов, производили впечатление очень уверенных, ничуть не колеблющихся спортсменов».

На взгляд спартаковского ветерана, мальцевская замкнутость, скромность, мягкость сыграли свою роль после окончания им игровой карьеры, когда он не смог заняться тренерской работой на высшем уровне. «Саша Мальцев – мягкий и обидчивый одновременно. В этом он напоминает мне Валерия Брумеля, нашего знаменитого прыгуна в высоту, с которым я дружил, – признается Вячеслав Старшинов. – Наверное, Саше необходимо было проявить твердость и даже жесткость по окончании карьеры игрока, настояв на продолжении тренерской карьеры. Но просить у кого-то что-то было не в его правилах».

Когда я рассказал Старшинову, каким весельчаком и заводилой был Саша Мальцев в детстве, кстати, за шесть-семь лет до появления в сборной, нынешний президент «Спартака» чуть не открыл рот: «Да? С трудом верится. Не знаю, каким он там шутником был в юные годы… Шутку помню одну, но постоянную. Когда мы встречались в сборной, я на правах старшего товарища говорил ему. “Саша, опять с Харламовым отличились, по Москве слухи идут, как вы весело время проводите. Саша, ты чего? Я же твой наставник, а ты мне давал слово…” Мальцев, как он умеет, хитро улыбался и отвечал непременно свою коронную фразу: “Все, Иваныч, все, с завтрашнего дня прекращаю. Все будет нормально”».

Вячеслав Иванович вспоминает, как однажды, когда он уже завершал свои выступления в сборной, к нему подошли два больших друга Мальцев и Харламов, пригласив поехать с ними втайне от всех. «Я был заинтригован, на разборки, что ли, вызывают молодые, – улыбается Старшинов, – а они привезли меня в один из самых известных московских ресторанов и накрыли “роскошную поляну”. “Иваныч, – сказал Мальцев, – мы в знак нашего искреннего к тебе почтения проставляемся за то, что ты, когда мы зелеными новичками пришли в сборную, опекал нас, помогал и не давал в обиду”. Я был очень тронут и этими словами, и тем, что они не забывают выразить свое уважение старшим».

В 1975 году Старшинов стал кандидатом технических наук, а еще через четыре года возглавил кафедру физического воспитания Московского инженерно-физического института, знаменитого МИФИ. Любопытна и тема диссертации, которая дает представление о мировоззрении хоккеиста: «Исследование нравственного долга и ответственности спортсмена». «Мне кажется, что я ушел со льда вовремя. У человека наступает момент в жизни, когда, стремясь к воплощению мечты, он наконец-то, осуществив ее, получает заряд суперэмоций. Причем часто один раз в жизни. В спорте я достиг всего и неоднократно. В итоге дальнейшее свое призвание я нашел в науке и, занимаясь ею, также получил свой заряд положительных эмоций», – заключает Вячеслав Старшинов.

В 2004 году Старшинов дал большое интервью великому русскому реставратору и своему другу Савелию Ямщикову, ушедшему из жизни в конце 2009 года. Оно дает представление о жизненных приоритетах великого хоккеиста, для которого главной ценностью было сражаться за честь своей родины и выигрывать. «Какие вещи в жизни ты ценишь превыше всего?» – спросил Савва Ямщиков у своего друга. «Без всякого пафоса для себя самого, я это главное сформулировал бы так: делать людям добро. Как получается – другой вопрос, но если от моих действий другому человеку хорошо, то, значит, прожил не зря. Вот что всегда во главу угла ставлю», – ответил Старшинов.

Чуть позже Ямщиков спросил у хоккеиста, что двигало им в его многолетней трудной, но блистательной карьере. «Естественно, в спорте очень важно стремление побеждать, несмотря на то, что соперник сильный. Просто, если он очень силен, значит, больше желания победы, и концентрируешься на этом весь, без остатка. А второе, но может быть, оно первое, не знаю, это, как ни банально, патриотизм, любовь к Родине, в хорошем смысле этого слова. Чтобы не посрамить землю русскую, – честно признался Вячеслав Старшинов. – Почему ты болеешь за “Спартак”, кто-то за “Динамо” или персонально за Мальцева, Фирсова, Харламова? Потому что человек так устроен, что он не может проявить все свои лучшие качества и стремления – какой бы гениальный ни был. Но, болея за того или иного игрока и команду в целом, ты его как бы идентифицируешь с собой. Он такой же, и у него получается. Вот это самое главное в болении, я имею в виду настоящее боление, где есть взаимопонимание и взаимодоверие. Ты верно заметил, что мы-то играли не только за себя, но за всю страну. А как иначе, если ночами миллионы людей сидят у телевизоров. Телеграммы, письма – мешками. Поэтому мы знали, что за нами Родина, отступать некуда. Вот, собственно, две силы, которые двигали нами».

Рассказ о лучшем друге Александра Мальцева, Валерии Харламове, в этой книге выведен в отдельную главу, на что есть свои веские основания.

Автор этих строк неслучайно, пройдясь «мазками», остановился на хоккеистах из символической «сборной Мальцева». Если вдуматься, то сам Мальцев выбрал не просто лучших из лучших хоккеистов, а предпочел назвать тех людей, кто близок ему по духу. Кто не предавал свой клуб, не перебегал из команды в команду, кто протягивал ему руку в трудную минуту, кто любил и любит свою Родину. Наконец, тех, с которыми, тут Мальцев абсолютно прав, ему просто «было надежнее». Воистину: «Скажи мне, кто твой друг – и я скажу, кто ты».

У нападающего Александра Мальцева особые «любимчики» были среди вратарей. Форвард «Динамо» был прирожденным «охотником за вратарскими скальпами». Сколько раз они, бедолаги, покупались на мальцевские фокусы и сколько раз в досаде швыряли на лед клюшки, пропустив шайбу от хитрого Мальцева. Один из финских голкиперов однажды в истерике даже поехал в сторону собственной скамейки запасных меняться, настолько издевательски 10-й номер советской сборной забросил шайбу в его ворота.

Партнеры Мальцева по сборной СССР и «Динамо» не раз говорили, что с Александром лучше всего играть в одной команде, а не оказываться по разные стороны «хоккейных баррикад». Сам Мальцев недавно признался мне, что «особое наслаждение ему доставляло забивать Третьяку».

Владислав Третьяк помнит, как в 1968 году начинал играть вместе с восемнадцатилетним Мальцевым в юношеской сборной. «Чем мне запомнился Мальцев? – переспросил Владислав Третьяк в ответ на мой вопрос, комфортно ли ему игралось с нападающим из «Динамо». – Запомнился он тем, что в одной из игр “Динамо” с ЦСКА Мальцев забил мне четыре гола, что было крайне редким случаем для одного хоккеиста. Признаю честно, Мальцев – совершенно уникальный игрок. На вид, как и Гретцки, чисто физически ничего из себя не представляет, а как изящно катается. Мы его “Маресьев на льду” называли. Он одну ногу как бы за другой тянул, но был настолько взрывной, умный, так ювелирно пасы отдавал и так много забивал, хотя, казалось бы, я его изучил еще с молодежной сборной, потом продолжил внимательно следить за его манерой игры на тренировках национальной команды. Когда он выходил в составе “Динамо” играть против меня, я вроде бы знал, что он сделает, казалось, что изучил все его повадки на льду. Ан нет, это не очень-то и спасало. Ему я всегда уделял пристальное внимание, он очень талантливый игрок был».