Николай Молчанов - Генерал де Голль

А там в этот прекрасный солнечный день все магазины и учреждения после полудня закрываются. Центр города наполняют сторонники «ультра», собираясь вокруг памятника погибшим на бульваре Лаферьер. Туда же прибыли генералы Салан и Массю, чтобы возложить венок; ведь поводом для демонстрации была казнь трех французских солдат алжирскими повстанцами в ответ на расправу французов над несколькими алжирскими патриотами. Выполнив свою миссию, генералы уехали, а вскоре на цоколь памятника погибшим забрался Пьер Лагаярд. Этот главарь молодежной экстремистской организации, младший лейтенант запаса, был одет в форму парашютиста. Он громко призывал к захвату здания генерал-губернаторства. Несколько сотен «активистов» устремились за ним к площади Клемансо, которую обычно называли Форумом. Охранявший здание отряд республиканской безопасности, бросив несколько гранат со слезоточивым газом и не сделав ни одного выстрела, быстро отступил. Нападавшие ворвались в здание и начали погром. Из окон выбрасывались папки с бумагами, в зале был разбит бюст Республики. Лагаярд потом рассказывал: «Мы орали во всю глотку, стараясь заставить себя выслушать. Никто не хотел брать на себя ответственность. Меня ругали все, поскольку во мне видели зачинщика, пока, наконец, не приехал генерал Массю… Он орал на всех — вы знаете, в каком тоне он разговаривает».

Действительно, окруженный своими парашютистами, одетый, как и они, в пятнистый комбинезон и красный берет, генерал закричал на Лагаярда: «Что здесь за бордель? Почему вы в военной форме?» Лагаярд отвечал, что он хотел объединить солдат и гражданских, создать «Комитет общественного спасения» и спасти Алжир. Между тем прибыл командующий генерал Салан, Дельбек и другие военные.

Начались шумные, бестолковые переговоры по поводу «Комитета общественного спасения». Узурпация названия, освященного историей Великой французской революции, в пользу ультраколонизаторов выглядела нелепым фарсом.

Однако споры мятежников имели весьма серьезный характер. Захватившие здание молодчики Лагаярда, все эти фашисты, пужадисты, монархисты, вишисты и прочие «ультра», не очень-то симпатизировали де Голлю. Военные колебались, как, например, Салан. А надежных голлистов, возглавлявшихся Дельбеком, было мало. Кто же возьмет верх? Пока «комитет» составили из представителей всех тенденций. Председателем стал генерал Массю. Еще мало кто знал, что этот любимец алжирских «ультра» в душе склоняется к голлистам. Во всяком случае, в первой телеграмме, посланной Массю в Париж, содержалось только требование создать правительство «общественного спасения». О де Голле ни слова! Но вот настал момент и для алжирских мятежников испытать, в свою очередь, нервный шок. В 3 часа ночи им стало известно, что Пфлимлен получил вотум доверия! Выходит, вся затея провалилась? Ведь мятежники добивались именно того, чтобы преградить ему путь к власти и открыть этот путь представителям «ультра». Заговорщиков охватила паника, послышались возгласы: «Мы погорели!» «Нас расстреляют!»

Вот тогда-то голлистам и представился подходящий случай напомнить мятежникам, что есть прекрасный выход из положения: прибегнуть к высокому авторитету генерала де Голля. Он спасет мятежников! За эту идею сразу ухватились, и в 5 часов утра в Париж полетела новая телеграмма за подписью Массю, одобренная всеми членами «Комитета общественного спасения»: «Комитет настоятельно просит генерала де Голля соблаговолить нарушить молчание и обратиться к стране с целью создания правительства „общественного спасения“, ибо только оно одно в состоянии спасти Алжир от опасности быть покинутым Францией».

Но каковы будут результаты этого демарша и когда они станут известны? Генерал де Голль молчит, поведение правительства понять совершенно невозможно. С одной стороны, Пфлимлен осудил в парламенте мятежников. Только благодаря этому он и получил власть. 160 депутатов-коммунистов намеревались голосовать против нового реакционного кабинета, но, узнав о мятеже, они изменили свое решение. Политбюро ЦК ФКП так определило свою позицию: «Любые усилия правительства в защиту Республики, ее институтов и свобод могут рассчитывать на полную поддержку рабочего класса и народных масс».

Но осудив мятежников, отдав приказ о прекращении связи с Алжиром, об аресте сотни правых экстремистов, правительство Пфлимлена одновременно подтвердило полномочия генерала Салана осуществлять власть в Алжире. «Для нас главное, — говорил Пфлимлен, — это не закрыть перед генералами путь для возврата к законности».

В действительности самое главное для этого правительства заключалось в другом. Оно не хотело опереться в борьбе с фашизмом на рабочий класс, на компартию. Оно больше всего боялось тени Народного фронта.

А в Алжире весь день 14 мая прошел в замешательстве. Военные заявили, что они не мятежники и могут даже ликвидировать «Комитет общественного спасения», если он не будет подчиняться военным властям. Возник конфликт между военными и гражданскими «ультра». Что касается обращения к генералу де Голлю, то только в одной телеграмме правительству Салан требовал «призвать национального арбитра», но имя его не назвал. Более того, он заверял президента Коти в своей лояльности и в том, что он делает все для установления контроля над мятежом. Салан мучительно колебался вплоть до 15 мая, когда ему надо было выступить перед огромной толпой, снова собравшейся на Форуме. Он произнес короткую речь, закончив ее лозунгом: «Да здравствует французский Алжир!», и уже отодвинулся от микрофона. Но стоявший за его спиной Дельбек вдруг решительно задержал генерала, громко прошептав ему на ухо: «Кричите: Да здравствует де Голль!» Салан машинально повторил призыв, радио разнесло его, а толпа ответила бурной овацией. Бледный, дрожащий генерал сошел с балкона. Когда Салан уже вернулся в свой штаб, он все еще не мог успокоиться. В ответ на недоумение своего окружения, настроенного против де Голля, он пробормотал: «Я не кричал: „Да здравствует де Голль!“… Как, они уверяют, что я это сказал?.. Ну, ладно! Тем хуже! Я согласен!»

…Как и в каждую среду, 14 мая генерал де Голль приезжает из Коломбэ в Париж и останавливается в отеле «Лаперуз». Правда, намеченные на этот день некоторые встречи отменяются. Но генерал все же принимает трех посетителей: бывшего министра Жоржа Боннэ, своего издателя Шарля Оренго, а также соратника по «Свободной Франции» Пьера Клостермана. Де Голль скептически высказывается в отношении шансов на возвращение к власти: партии объединятся против него. Оставшись один, генерал погружается в раздумье. В какой мере поколеблен режим? Когда следует ему выступить? Если сделать это слишком рано, то возникнет опасность его отождествления с мятежниками. Если сделать это слишком поздно, правительство и партии могут найти какой-то выход и события пройдут мимо него. В чем генерал сейчас особенно нуждается, так это в информации. Ведь он даже ничего не знает о телеграмме Массю, призывающей его к власти. Он хочет, чтобы его сотрудники Оливье Гишар и Жак Фоккар выяснили прежде всего два вопроса: каково положение голлистов в Алжире и каково отношение генералов к де Голлю?