Николай Молчанов - Генерал де Голль

Появление книги Жореса «Новая армия» в 1911 году было далеко не случайным. Великий пацифист взялся за, казалось бы, неожиданную для него военную тему, потому что эта тема прочно встала в центре всей жизни Франции. Хотя конфликт между Францией и Германией из-за Марокко был как будто улажен, напряженность в отношениях двух стран не только не ослабла, но время от времени еще более усиливалась. Балканы, где одна за другой вспыхивали, как говорят теперь, локальные войны, превратились в пороховой погреб Европы. Здесь каждую минуту мог произойти взрыв.

Так, в декабре 1912 года Европа оказалась на грани всеобщей войны. В это время война Сербии, Болгарии, Греции против Турции как будто шла к концу. Константинополь оказался под угрозой, и турки согласились на перемирие. Но Австро-Венгрия продолжала проводить мобилизацию. В связи с этим Россия держала на границе с Австрией огромные силы. Русские задержали в войсках солдат, отслуживших срок, запретили экспорт лошадей. франция еще недавно сдержанно относилась к балканским конфликтам, но возглавлявший в этот момент французское правительство Раймон Пуанкарэ, представитель тех кругов, которые решительно вели дело к войне, испытывал сильное искушение. Французские генералы внушали ему, что если Австрия выступит против России, в защиту Турции, а русские обрушатся на Берлин, то откроется дорога на Эльзас и Лотарингию. Однако на этот раз здравый смысл взял верх. Россия твердила, что она еще не готова. Не готова была и сама Франция.

Она имела в это время под ружьем 480 тысяч человек. Но германская армия насчитывала 830 тысяч. Разница составляла 350 тысяч! Что касается подготовленных резервов, то и здесь сравнение было не в пользу Франции. И все же ее правящие круги вели дело к войне. «Сорок лет мира — это слишком много!» — кричали шовинисты. Главный политический выразитель этого курса Пуанкарэ в январе 1913 года был избран президентом Республики. А его невозможно было заподозрить в миролюбии. Когда уходивший в отставку президент Фальер покидал Елисейский дворец, некоторые слышали, как он пробормотал: «Я уступил место войне».

В марте 1913 года принимается закон об увеличении срока военной службы во Франции с двух до трех лет. Таким путем надеялись сократить разрыв в численности французской и германской армий. Однако применение нового закона увеличило бы французскую армию лишь на 157 тысяч человек. Разрыв все равно оставался очень большим. Разумеется, рассчитывали на союзников, на знаменитый британский флот и особенно на неисчислимые людские ресурсы России, на прославленную стойкость и доблесть русского солдата.

Но главным образом уповали на французскую армию, вернее, слепо верили заверениям стоявших во главе ее Генералов, твердивших, что это лучшая армия, полностью подготовленная к войне вплоть до последней пуговицы у последнего солдата. Словом, происходило как раз то, что уже наблюдалось накануне франко-прусской войны. Все было забыто. И генеральская каста, полностью унаследовавшая самые архаичные из королевских и бонапартистских традиций, ревниво оберегая свои привилегии на невмешательство гражданских властей в ее дела, пользовалась слепым доверием. Порочность основных принципов ведения близкой войны бросалась в глаза многим, но любая критика только укрепляла самоуверенность верхушки армии.

Что же представляла собой французская военная доктрина, объявленная абсолютно непогрешимой? Она была основана на решающей роли кадровой армии и пренебрежении по отношению к резервам, которые должна была дать мобилизация, то есть к основной части войск. Совершенно не учитывалось, что предстояла война небывало массовых армий. В 1913 году председатель комитета пехотных войск заявил: «Идеал состроит в том, чтобы начать кампанию без резервистов». В отношении тактики все основывалось на теории наступления любой ценой, в любых условиях. В регламенте полевой службы 1913 года сознательно игнорировалась техника траншей и вообще использование местности для создания прочных позиций. Что касается военной техники, то французская доктрина открыто пренебрегала ее новинками, считая их слишком сложными. В 1909 году представитель генерального штаба заявил, что отсутствие тяжелой артиллерии — благо для армии. Накануне войны артиллерийские технические службы решительно сопротивлялись осуществлению программы организации тяжелой артиллерии. В 1910 году командующий пехотными войсками заявил, что пулеметы — пустое дело. О пренебрежении к авиации уже упоминалось…

Лейтенант Шарль де Голль и сам видел отдельные пороки в политике генерального штаба. К тому же и полковник Петэн, авторитет которого был для него в то время непререкаем, критиковал генеральный штаб за пренебрежение артиллерией. Даже при столь скромном положении младшего офицера де Голль смог понять кое-какие тревожные обстоятельства. Он видел, что боевая подготовка солдат почти весь год ведется на казарменном плацу и только две недели в году войска учатся в поле, на маневрах. Сами по себе очень эффектные внешне, стройные колонны французских войск напоминали картину далекого прошлого. Солдаты и офицеры носили форму, почти не изменившуюся со времен второй империи; знаменитые ярко-красные штаны окажутся вскоре великолепной мишенью для немцев и их догадаются сменить уже во время войны. И ему не могла не прийти в голову крылатая фраза о том, что снова самая лучшая французская армия отстает на одну войну!

Но что стоили эти тревожные сомнения молодого лейтенанта по сравнению с воспитанной в нем твердой верой в мудрость генералитета? Возможно, он просто многого не знает? А главное — выполнить свой долг при любых обстоятельствах. В то время он вкладывал совершенно определенный смысл в это дорогое его сердцу понятие. Сущность воинского долга — дисциплина, повиновение, слепая вера. Поэтому он по-прежнему не только не боится войны, но ждет ее с интуитивной надеждой на созданную его воображением особую, необычайную судьбу франции, на ее национальный гений, на всемогущее провидение, которое пробудит у всех французов единую, всесокрушающую волю к победе.

Увы, здесь-то его и терзали особенно тяжкие сомнения. Хотя националистическое движение не ослабевает и, например, похороны главаря «Лиги патриотов» Поля Деруледа, умершего в январе 1914 года, превратились в огромную шовинистическую манифестацию, происходят события совсем иного рода. Закон о трехлетней военной службе вызвал сильное движение протеста. В нескольких городах на демонстрации вышли даже солдаты, недовольные тем, что по новому закону им придется служить лишний год. Могучий голос Жореса, протестовавшего против войны, гремел над всей Францией. И это не только не подрывало позиций социалистов, но, напротив, укрепляло их. На выборах весной 1914 года социалисты получили 1,5 миллиона голосов и число их представителей в парламенте возросло с 72 до 102. Социалисты решили ответить на войну всеобщей забастовкой, при условии если Интернационал примет решение о такой забастовке и в других странах, в первую очередь в Германии.