Николай Молчанов - Генерал де Голль

Католическая церковь также имела своих людей в «Свободной Франции», хотя ее официальная иерархия безоговорочно поддерживала режим Петэна. Опорой католиков был морской штаб де Голля. Тогда капитан III ранга, а впоследствии адмирал, Тьери д'Аржанлье выступал ревностным поборником апостольской римско-католической церкви. Этот бывший монах (в монашестве отец Людовик) возил с собой походный алтарь. По его предложению эмблемой «Свободной Франции» стал Лотарингский крест, средневековый христианский и геральдический символ. Будущий адмирал Обуано представлял орден доминиканцев. Морис Шуман, занимавшийся в Лондоне информацией, был связан с левыми католическими организациями.

Естественно, что особенно широко оказался представленным офицерский корпус французской армии. Пожалуй, одним из самых крупных лиц, присоединившихся к де Голлю с самого начала, был губернатор Индокитая генерал Катру, который некогда вместе с де Голлем находился в плену в Ингольштадте. Интересно, что англичане, воспользовавшись отъездом де Голля в Африку в сентябре 1940 года, предложили Катру занять его место. Бригадного генерала с неутвержденным званием хотели заменить генералом армии, обладавшим, в отличие от де Голля, покладистым характером. Но Катру отказался и сам рассказал де Голлю об этой истории. Среди крупных военных оказался также адмирал Мюзелье, присоединившийся к де Голлю из-за конфликта с вишистским командующим флотом адмиралом Дарланом. Примкнулг к де Голлю и генерал Лежантийом, командовавший французскими войсками в Сомали. Но в целом в первые недели после 18 июня на призыв де Голля откликнулось очень мало офицеров и тем более генералов французской армии. «Вначале я имел в своем распоряжении лишь незначительное количество офицеров, почти исключительно младших», — писал де Голль.

Видный биограф де Голля ла Горе пишет о «Свободной Франции», что в результате выступления против Виши «Сопротивление приняло революционный характер». Факты говорят о другом. Сопротивление действительно революционного характера возникло во Франции, среди ее народа. 10 июля 1940 года руководители компартии — Торез и Дюкло — призвали его к объединению для борьбы за независимость и возрождение родины.

Итак, офицеры и журналисты, ученые и монахи, кагуляры и левые католики, офицеры Иностранного легиона и чиновники государственного аппарата; де Голль охотно брал на службу «Свободной Франции» всех, за исключением людей крайне левых убеждений. Требовалась лишь безусловная личная преданность генералу. Причем, он не отдавал предпочтения какому-либо одному политическому направлению или социальной категории. Он использовал их всех, оставаясь независимым. В Лондоне впервые очень ясно обнаруживается исключительная способность де Голля опираться на различных, подчас несовместимых людей, ничем в угоду им не жертвуя. Это одно из тех поразительных качеств, которые в значительной мере объясняют всю легендарную карьеру де Голля.

Что касается людей из ближайшего лондонского окружения де Голля первых недель существования «Свободной Франции», то подавляющее большинство их объединялось вокруг него вовсе не из-за личной приверженности к генералу. Почти все они вообще не знали его раньше и, будь на его месте другой деятель, они присоединились бы и к нему. Они просто разделяли убеждение де Голля в том, что Германия неизбежно потерпит поражение. А де Голль постоянно напоминал об этом. 30 июня 1940 года, беседуя с Морисом Шуманом, только что прибывшим в Лондон, де Голль говорил: «Я думаю, что Россия вступит в войну раньше Америки, но в конечном счете оба эти государства примут участие в ней… Гитлер мечтает об Украине. Он не сможет удержаться от искушения решить судьбу России, и это будет началом его гибели… В общем, война — это страшная проблема, но все же разрешимая. Необходимо вернуть Францию в лагерь, который победит».

Опираясь на это необычайное чувство исторической перспективы, де Голль строит всю свою практическую деятельность. Чтобы «вернуть Францию» в лагерь тех, кто победит, де Голль разрабатывает и терпеливо проводит в жизнь весьма расчетливую, дальновидную, хотя внешне и крайне экстравагантную политику. В отличие от многих эмигрантских правительств, он не хочет пассивно ждать поражения Германии. Он делает все, чтобы оказаться среди победителей, которые в будущем получат право решать судьбы мира. Для этого он стремится объединить вокруг себя наибольшее число французов, создать вооруженные силы «Свободной Франции», приобрести территориальную базу в колониях, завоевать поддержку и уважение великих держав. Вот основные направления его политики, с помощью которой он мечтал вернуть Франции положение великой державы. И для достижения этой грандиозной цели у него не было ничего, кроме кучки случайных приверженцев и весьма условной поддержки Черчилля. Даже большая карта Франции, которая висела в лондонском кабинете де Голля, как свидетельствует фотография тех времен, была на английском языке.

22 июня де Голль объявил о создании комитета «Свободная Франция», а 28 июня произошло нечто более существенное, в Лондоне было опубликовано следующее коммюнике: «Правительство Его Величества признает генерала де Голля главой всех свободных французов, которые, где бы они ни находились, присоединяются к нему для защиты дела союзников».

Де Голль сразу вступил в переговоры, в ходе которых он добивался более конкретных обязательств и обещаний Англии. После длительных и довольно острых дискуссий 7 августа 1940 года было подписано соглашение. Правительство Великобритании обязалось обеспечить после победы «полное восстановление независимости и величия Франции». Однако де Голлю не удалось добиться никаких обязательств в отношении территориальной целостности Франции и ее владений. В секретном письме Черчиллю по этому поводу де Голль с сожалением писал: «Надеюсь, что события позволят английскому правительству рассмотреть в будущем эти вопросы с меньшей осторожностью».

Де Голль сохранил командование французскими силами, признавая лишь «общие директивы» английского правительства. Расходы на содержание этих сил брала на себя Англия, но речь шла лишь об авансе, который был возвращен еще в ходе войны. Хотя соглашение от 7 августа дало вишистской пропаганде повод говорить о де Голле как о «британском агенте», оно создавало кое-какую видимость законности для существования «Свободной Франции» в качестве зародыша государства. По мнению юристов, комитет «Свободная Франция» стал «частичным правительством де-факто».

Но такое мнение сложилось позднее, а в конце июня 1940 года сообщения о де Голле, появившиеся на задворках газетных страниц, вызывали лишь недоумение. Черчилль недовольно говорил Спирсу: «В международном плане де Голль неизвестен. Надо, чтобы его знали». В ответ на это генерал Спирс просил выделить 1000 фунтов и гарантировал, что менее чем через шесть месяцев о де Голле заговорят все газеты мира. Черчилль дал 500 фунтов, и Спирс поручил дело агенту по рекламе Ричмонду Тамплю, который прислал к де Голлю фотографа. Генерал встретил его с раздражением. «Меня выпускают в продажу как кусок туалетного мыла», — говорил он своим сотрудникам. Тем не менее он согласился на эту рекламу, ибо так надо было для его «частичного правительства», которому еще предстояло приобрести самое главное: население, территорию и, конечно, армию, ибо шла война. Де Голль прилагает огромные, даже отчаянные усилия, чтобы сколотить подобие своих вооруженных сил из французских частей, оказавшихся в Англии. Там находились остатки войск, эвакуировавшихся вместе с англичанами из Дюнкерка, подразделения французского Иностранного легиона, в портах стояли французские военные и торговые суда, в госпиталях лежали раненые французы. Далеко не все они примкнули к де Голлю. Так, из 2000 раненых присоединились только 200 человек. Но какой-то зародыш французских вооруженных сил удалось создать. У де Голля появился свой флот: один тральщик и две подводные лодки. 14 июля, в день национального праздника, устроили парад французских частей. 21 июля несколько французских летчиков участвовали в бомбардировке Рура. За первые три месяца численность войск «Свободной Франции» достигла 7000 человек. По сравнению с гигантскими масштабами событий, это было нечто микроскопическое.