Луис Фишер - Жизнь Ленина

«Что же тут может остаться от коммунизма?» — спрашивали иные. Во многих местах партию охватывало отчаяние: «Все потеряно!» Ленин не утешал отчаявшихся, а советовал им посмотреть правде в глаза: «Нам нужно встать на почву наличных капиталистических отношений. Испугаемся ли мы этой задачи?.. А можете ли вы мне указать хоть какой-нибудь путь в революции, какие-нибудь ее этапы и приемы, где бы не было опасности? Исчезновение опасности означало бы конец войны и прекращение диктатуры пролетариата, но об этом, конечно, никто из нас сию минуту не мечтает». В конце концов, заверил Ленин слушателей в заключение, большевики победят, ибо благоприятствующие им силы растут во всем мире {972} .

Простые граждане владели миллионами, а мелкие торговцы — миллиардами советских дензнаков, реальная цена которых падала с каждым днем. Они хотели возвращения к золотому стандарту царских времен. Ленин понял, что, поскольку экономика России будет теперь основываться на наличных капиталистических отношениях, необходимо решить вопрос о золоте. 6 и 7 ноября 1921 года в «Правде» печаталась его статья «О значении золота теперь и после полной победы социализма» {973} .

Статья Ленина начиналась на трезвой ноте: «Лучший способ отпраздновать годовщину великой революции — это сосредоточить внимание на нерешенных задачах ее. Особенно… когда требуется усвоить нечто новое… для решения этих задач… Новым в настоящий момент является для нашей революции необходимость прибегнуть к «реформистскому», постепенному, осторожно-обходному методу действий в коренных вопросах экономического строительства».

«Реформизм» и «постепенство» в устах Ленина были оскорбительные эпитеты, применяемые по преимуществу к западным либералам и умеренным социалистам. В ушах большевиков они должны были прозвучать неприятным диссонансом. Тут Ленин ставит ряд интересных вопросов, которые, как он знал, занимали умы многих коммунистов: «Спрашивается, если, испытав революционные приемы, вы признали их неудачу и перешли к реформистским, то не доказывает ли это, что вы вообще революцию объявляете ошибкой? Не доказывает ли это, что не надо было вообще с революции начинать, а надо было начать с реформ и ограничиться реформами?»

Такой вывод делают, по словам Ленина, меньшевики, а «для настоящего революционера самой большой опасностью, — может быть, даже единственной опасностью, — является преувеличение революционности, забвение граней и условий уместного и успешного применения революционных методов… Откуда следует, что «великая, победоносная, мировая» революция может и должна применять только революционные приемы? Ниоткуда этого не следует».

Все эти утверждения могут показаться странными, но они совершенно естественно вытекали из главного принципа, которым всегда руководствовался Ленин, а именно, что цель оправдывает средства, даже такие ужасные средства, как капитализм, реформизм и по-степенство. Но именно ввиду использования средств, диаметрально противоположных цели, встает вопрос: зачем же было с самого начала платить высокую цену революции? Ленин на это отвечает, что буржуазно-демократическая революция в России увенчалась успехом, уничтожив помещиков и религию, освободив нерусские национальности и женщину. «Мировой перелом совершился. Эпоха буржуазно-демократического парламентаризма кончена. Началась новая глава всемирной истории: эпоха пролетарской диктатуры».

Между тем перед большевиками встала новая задача: «Это кажется странным. Коммунизм и торговля?!..Но если поразмыслить экономически, одно от другого не дальше, чем коммунизм от мелкого, крестьянского, патриархального земледелия». Дистанция огромного размера.

У Ленина был только один ответ на все поднятые им неразрешимые вопросы: мировая революция. Таков был и ответ его на вопрос о золоте: «Когда мы победим в мировом масштабе, мы, думается мне, сделаем из золота общественные отхожие места на улицах нескольких самых больших городов мира. Это было бы самым «справедливым и наглядно-назидательным употреблением золота для тех поколений, которые не забыли, как из-за золота перебили десять миллионов человек и сделали калеками тридцать миллионов в «великой освободительной» войне 1914–1918 гг., в войне для решения великого вопроса о том, какой мир хуже, Брестский или Версальский; и как из-за того же золота собираются наверняка перебить двадцать миллионов человек и сделать калеками шестьдесят миллионов человек в войне не то около 1925, не то около 1928 г., не то между Японией и Америкой, не то между Англией и Америкой, или как-нибудь в этом же роде».

Речи и статьи отражают эволюцию в мышлении Ленина, но они составляли лишь малую часть его деятельности. Каждый день он получал тысячи прошений и ходатайств. Сотни задач ожидали его решения на каждом заседании. Он не мог работать не в полную силу. «Устал и болен, — писал он М. Г. Цхакая 6 декабря 1921 года. — Уезжаю». ЦК партии снова отправил Ленина в Горки, запретив слать ему туда документы, доклады и записки. Врачи считали, что полный отдых поможет предотвратить развитие серьезной болезни.

Но и из Горок Ленин продолжал звонить по телефону секретарям, диктуя им письма: Сталину — о несправедливо вычищенном коммунисте, Каменеву — о назначении нового наркомзема, опять Сталину — о ревизии отдела животноводства Рабкрином, членам Центропроверкома — о несправедливом исключении из партии Надежды Сергеевны Аллилуевой, семья которой «оказывала серьезные услуги большевикам при царизме» и прятала самого Ленина во время июльских дней 1917 года (Аллилуеву восстановили в партии), и о некоей Каспаровой-Поповой, тоже исключенной из партии и тоже восстановленной на основании его ходатайства.

В отпуску Ленин не переставал напряженно работать. Но он хотя бы не должен был отвечать на телефонные звонки и принимать посетителей, он мог гулять с Крупской в лесу, время от времени принимал участие в играх своего племянника и детей обслуживающего персонала, т. е. по-своему развлекался.

17 декабря 1921 года, вернувшись из отпуска, Ленин начал готовить свой доклад IX Всероссийскому съезду Советов. В ходе этой работы он забрасывал подчиненных запросами: «т. Чичерину (или, если он не может, Литвинову) и т. Радеку» — о положении в Польше и Румынии и о «союзе 4-х держав (Англии, США, Франции и Японии), заключенном на Вашингтонской конференции» в ноябре 1921 г.; «Можно ли рассказать о плане приглашения России и Германии на II конференцию в апреле 1922 года?» «Сколько новых паровозов (и вагонов? и цистерн?) привезено в 1921 г. из-за границы?» Запрос Осинскому — о снабжении крестьян семенами. Вопросы Смилге об угле, нефти, торфе, дровах. Председателю ВСНХ Богданову — о металлургии, о концессии Хаммера, о текстильной промышленности («не более V2—1 страницы по каждому пункту… самые краткие, показательные цифры, кои могли бы в докладе быть названы, чтобы иллюстрировать и всю тяжесть положения и маленькие признаки улучшения»). Данные об электрификации, о просвещении. Записка Троцкому: «Нельзя ли в Ваши тезисы и в Ваш доклад добавить о хозяйственной работе армии?» {974} Затем Ленин составил длинный, подробный план своего доклада.