Иван Бунин - Том 6. Публицистика. Воспоминания

…известный русский писатель, насмешливо заявлявший, что философия Толстого — это «восемьдесят тысяч верст вокруг себя», — Глеб Успенский.

…говорил Мережковский в столетнюю годовщину его рождения… — Неточность. Речь идет о статье Д. С. Мережковского «Поденщик Христов» (газ. «Возрождение», Париж, 1935, № 3822, 20 ноября).

Шестов Лев (Шварцман Л. И.; 1866–1938) — литературный критик и философ-идеалист, представитель русского экзистенциализма. Религиозный смысл философии Шестова, заключавшийся в примате откровения над разумом, близок позднему Бунину, не имевшему, однако, склонности теоретизировать. В своей книге здесь и дальше Бунин цитирует статью Л. Шестова «Преодоление самоочевидностей (К столетию со дня рождения Ф. М. Достоевского)» (жури. «Современные записки», Париж, 1921, кн. 8, 9, 10).

Алданов (Ландау М. А.; 1889–1957) — русский писатель, автор исторических романов и романов о революции. Бунин цитирует книгу Ал да нова «Загадка Толстого». Откликаясь на появление «Освобождения Толстого», Алданов писал: «Не вполне ясно и существо спора с В. А. Маклаковым, со мной… Но по существу, думаю, между нами большого разномыслия нет… Прав или не прав Бунин в своем понимании освобождения Толстого, чрезвычайно ценно и интересно его освещение жизни и мысли величайшего из всех писателей» (жури. «Современные записки», Париж, 1937, кн. 64, с. 466–467).

Маклаков В. А. (1870–1957) — адвокат, старый знакомый Толстых, член Государственной думы. В эмиграции написал ряд работ о Толстом. Бунин полемизирует, в частности, с его суждениями, высказанными в речи, произнесенной в Праге 15 ноября 1928 г. (Маклаков В. А. Толстой как мировое явление. — Жури. «Современные записки», Париж, 1929, кн. 38).

«Молчи, скрывайся и таи…» — Бунин цитирует стихотворение Тютчева «Silentium!».

Альтшуллер И. Н. (1870–1943) — ялтинский врач, лечивший Толстого.

О Чехове *

Впервые в кн.: «О Чехове».

Первым подходом к воспоминаниям о Чехове был отклик на смерть писателя, потрясшую Бунина. 9 июля 1904 года он писал сестре Чехова Марии Павловне: «Дорогой, горячо любимый друг, я буквально как громом поражен… Прошу вас только помнить, что все ваши страдания в эти дни я переживаю с вами с невыразимой болью. Посылаю самый сердечный и горячий привет всем вашим и прошу вас — если будете в состоянии — напишите мне хоть слово о себе. Преданный вам всей душой И. Бунин» (ЛН, т. 68, с. 400–401). В эти же дни к Бунину обращается М. Горький с предложением участвовать в сборнике памяти Чехова. «…В Москве Куприн, Пятницкий задумали издать в память Ан<���тона> Пав<���ловича> книгу, доход с которой — в части или целом, это потом решим — употребить на памятник ему или на что-нибудь в этом роде. Нам кажется, что будет вполне достаточно и очень хорошо, если в этой книге примут участие только четверо — Куприн, Вы, Андреев и я. Каждый из нас напишет что-нибудь лично о Чехове — разговор с ним, первое знакомство, воспоминание о каком-нибудь дне, совместно прожитом, и, кроме того, — даст рассказ… Дорогой друг — очень прошу Вас принять участие в этом деле, на мой взгляд, и важном и нужном. Нужно же создать противовес пошлости газетных „воспоминаний“, нужно по мере сил постараться показать Чехова без фольги — чистого, ясного, милого, умного» (Горьковские чтения, с. 29, письмо от 11 июля 1904 г.). В другом письме (25–26 июля) Горький повторял: «Очень прошу, напишите Вы об Антоне Павловиче — право же, это необходимо, как противовес той пошлости, которой залепили глаза и уши публики г.г. газетчики и надмогильные языкоблуды» (там же, с. 29). В конце октября он торопит Бунина, замечая, что «очень хотелось бы начать сборник памяти Ан<���тона> Пав<���ловича> именно Вашими воспоминаниями о нем» (там ж е, с. 33). К этому времени Бунин закончил работу над очерком «Памяти Чехова» и 24 октября прочитал его в Обществе любителей российской словесности, на торжественном заседании, посвященном скончавшемуся писателю. 14 ноября он извещал Горького (из Киева): «Дорогой Алексей Максимович, рукопись о Чехове высылаю Вам завтра…» (там ж е, с. 34). Около 20 ноября, получив воспоминания, Горький отвечал Бунину: «Хорошо Вы написали об Ан<���тоне> Пав<���ловиче> — нежно, как женщина, и мужественно, как друг. Захотелось сказать Вам это тотчас же, как прочитал. А теперь — читает Куприн, он сидит рядом со мной, хвалит Вас и радуется, что его воспоминания совпадают с Вашими» (там ж е, с. 35). Посвященный памяти Чехова 3-й сборник товарищества «Знание» за 1904 год вышел в 1905 году. В нем были опубликованы воспоминания Скитальца, А. Куприна, И. Бунина — под общим заглавием «Памяти Чехова», а также «Дачники» М. Горького и «Красный смех» Л. Андреева. 17 января 1910 года Бунин, по просьбе В. И. Немировича-Данченко, выступил с чтением этих воспоминаний в Художественном театре, торжественно отметившим пятидесятилетие со дня рождения А. П. Чехова.

Следующим дополнением к воспоминаниям о Чехове были бунинские заметки «Из записной книжки», опубликованные в «Русском слове» (1914, № 151, 2 июля), а также интервью, данное газете «Одесские новости» (1914, № 9398, 2 июля). Готовя свое Полное собрание сочинений в приложении к журналу «Нива» (1915), Бунин объединил оба очерка, одновременно исключив из текста заметок «О Чехове. Из записной книжки» наиболее резкие характеристики современной ему общественной и литературной жизни.

Для зарубежных изданий, в частности для X тома Собрания сочинений, Бунин переработал и объединил оба мемуарных очерка, озаглавив свои воспоминания просто: «Чехов». В таком виде очерк о Чехове стал главою его книги «Воспоминания». Но одновременно он думал о большой работе, воссоздающей облик Чехова — человека и писателя. Еще в 1904 году, ведя переговоры с Марией Павловной и О. Л. Книппер о публикации чеховских писем в издательстве «Знание», Бунин видел в них богатый материал для создания портрета Чехова. В сентябре 1911 года, в ответ на предложение Марии Павловны написать предисловие к первому тому выходящего в Книгоиздательстве писателей в Москве шеститомника писем Чехова, Бунин писал: «Письма Антона Павловича брал у Сытина и, мгновенно перечитав, снова ему возвратил для набора. Письма восхитительны и могли бы дать материала на целую огромную статью. Но тем более берет меня сомнение: нужно ли мне писать вступление к ним? Крепко подумавши, прихожу к заключению, что не нужно. Ибо что я могу сказать во вступлении? Похвалить их? Но они не нуждаются в этом. Они — драгоценный материал для биографии, для характеристики Антона Павловича, для создания портрета его. Но уж если создавать портрет, так надо использовать не один том их, а все, да многое почерпнуть и из других источников. А какой смысл во вступительной заметке?» (ЛН, т. 68, с. 403). Сама Мария Павловна видела в Бунине едва ли не единственного, кто мог бы воссоздать облик Чехова. 10 мая 1911 года она писала П. В. Быкову: «Вы просили меня указать вам кого-нибудь, кто бы мог написать биографию покойного моего брата, и, если вы помните, я советовала вам Ив. Ал. Бунина. И теперь советую его же и даже прошу. Лучше его никто не напишет, он очень хорошо знал покойного, понимал его и может беспристрастно к этому делу приступить… Повторяю, мне бы очень хотелось, чтобы биография соответствовала действительности и была бы написана И. А. Буниным» (там ж е, с. 640). Но время для обширной работы о Чехове, чувствовал Бунин, тогда еще не приспело. Недаром, много позднее, в Париже, перечитывая свой ранний очерк, он написал на «Сборнике памяти Чехова»: «Написано сгоряча, плохо и кое-где совсем неверно, благодаря Марье Павловне, давшей мне, по мещанской стыдливости, это неверное» («Жизнь Бунина», с. 156). В начале 50-х годов, в Париже, Бунин познакомился с письмами Чехова по Полному собранию сочинений и писем, выпущенных Гослитиздатом, а также со сборником «Чехов в воспоминаниях современников» (М., 1947), и это побудило его приступить к обширной работе, посвященной любимому писателю. «В 1953 году, — вспоминает В. Н. Муромцева-Бунина во вступлении к книге „О Чехове“, — нам наконец удалось приобрести советское издание „Письма А. П. Чехова“ (кроме двух первых томов). Мы их перечитывали. Иван Алексеевич, указывая мне, что нужно выписать, испестрил книги своими надписями и пометками. Перечитал он в те времена все, что можно было достать в Париже… В бессонные ночи Иван Алексеевич, — в последний год жизни он почти лишился сна, — делал заметки на обрывках бумаги, иногда даже на папиросных коробках, — вспоминал беседы с Чеховым» («О Чехове»).