Арнольд Альшванг - Бетховен

Дружеские чувства Бетховена к Беттине не ослабевали в течение нескольких лет. Когда его молодая подруга вышла в 1811 году замуж за поэта Арнима, композитор написал ей в Берлин письмо, дышащее сердечной теплотой (10 февраля 1811 г.).

«…Все лето я таскал с собою Ваше первое письмо, и оно часто делало меня счастливым. Если я Вам пишу не особенно часто, и Вы ничего от меня не получаете, то я пишу Вам мысленно тысячу раз, тысячу писем. Я могу себе представить и без Ваших строк, как Вы живете в Берлине среди светских негодяев; много болтовни об искусстве без дел!!! Лучшая зарисовка этого — в шиллеровском стихотворении «Реки», — там, где говорит Шпрее [146] Река Шпрее говорит: «Язык у меня заячий. Хоть рот мой полон, но все же я молчу». .

Вы выходите замуж, милая Беттина, или уже вышли, а я Вас и не повидал перед этим. Да изольется полнота счастья на Вас и Вашего супруга, и все то, чем награждает брак мужа и жену. — Что сказать о себе? «Сожалею о своей судьбе!» восклицаю я вместе с Иоанной [147] Иоанна д'Арк в одноименной трагедии Шиллера. ».

Тут же он пишет о Гёте: «Его поэзия делает меня счастливым, но кто может достаточно выразить благодарность великому поэту, драгоценнейшему сокровищу нации?..

Сегодня я вернулся в четыре часа утра с вакханалии, где очень много смеялся, чтобы сегодня почти столько же плакать; шумная радость часто гонит меня насильно обратно в мой внутренний мир…

Ну, прощай, милая Беттина, я целую тебя в лоб и запечатлеваю этой печатью все мои мысли о тебе. Пишите скорее и чаще Вашему другу — Бетховену».

Многие биографы выражали сомнение в подлинности опубликованных Беттиной писем Бетховена [148] Беттина дважды опубликовала эти письма: в 1839 и 1848 годах. Обе редакции отличаются друг от друга незначительными частностями. . Ныне оригинал второго из приведенных писем опубликован в факсимиле, и, следовательно, подлинность его не может уже вызвать сомнений. Прекрасное по содержанию и чисто бетховенское по стилю первое письмо (11 августа 1810 г.), по-видимому, также подлинно. Но так называемое третье письмо Бетховена к Беттине (1812 г.), очевидно, сочинено адресаткой. Однако оно настолько точно воспроизводит подлинный рассказ Бетховена о прогулке с Гёте и так талантливо отображает стиль писем композитора, что хочется сказать: оно могло бы быть написано Бетховеном. Таким образом, все свидетельства Беттины о личности Бетховена правдивы, если не считать невольного искажения бетховенских взглядов, что, впрочем, продиктовано романтическим мировоззрением Беттины.

Воодушевленный письмами Гёте к Беттине, Бетховен решил написать великому поэту (1811 г.).

«Ваше превосходительство, у меня осталось лишь одно свободное мгновение [149] Бетховен спешил отослать письмо через отъезжающего в Веймар приятеля. … чтобы поблагодарить Вас за те долгие годы, что я Вас знаю (ибо я знаю Вас с детства). Это так мало за столь многое! Беттина Брентано уверила меня, что Вы бы меня приняли благосклонно и даже дружески. Я не могу и помыслить о таком приеме: ведь я в состоянии приблизиться к Вам лишь с величайшим благоговением, с невыразимо глубоким чувством к Вашим великолепным творениям. Вы вскоре получите из Лейпцига, от Брейткопфа и Гертеля, музыку к «Эгмонту», к тому великолепному «Эгмонту», которого я положил на музыку с той же теплотой, с какой его читал. Я очень желал бы знать Ваше суждение; даже порицание будет благотворно для меня и моего искусства и будет принято так же охотно, как и величайшая хвала. Большой почитатель Вашего превосходительства Людвиг ван-Бетховен».

Лишь через два с половиной месяца тайный советник Гёте собрался ответить композитору. Письмо Гёте к Бетховену написано очень вежливо, благожелательно, но сдержанно и суховато. Знаменитый поэт, прозванный «олимпийцем» [150] Олимп — гора, где, согласно греческой мифологии, обитали боги. , получив еще за год до этого восторженное письмо Беттины, почувствовал некоторое беспокойство при мысли о более близком соприкосновении со страстной, неукротимой личностью Бетховена. Гёте никогда не отказывал Бетховену в справедливой оценке его дарования, но для него были неприемлемы и образ мыслей, и вся личность Бетховена. Он в умеренных выражениях благодарит за обещанную музыку к «Эгмонту» и обещает исполнить ее в веймарском театре [151] Брейткопф прислал Гёте партитуру «Эгмонта» лишь в 1812 году. , а также выражает надежду «насладиться» необыкновенным талантом Бетховена, прослушав его сочинения в авторском исполнении. «Добрая Беттина. Брентано несомненно заслуживает оказанного ей Вами участия. Она говорит о Вас с восхищением и живейшей симпатией и считает часы, проведенные с Вами, среди счастливейших в своей жизни».

Встреча Гёте с Бетховеном состоялась летом 1812 года и привела к неожиданным результатам.

Годы 1808–1810 прошли для Бетховена под знаком поэзии Гёте. В ряде прекрасных песен и в музыке к «Эгмонту» композитор отдал дань великому поэту. На один и тот же стихотворный текст Гёте — «Жажда свидания» он написал четыре различные песни, полные глубокой меланхолии. По своей искренности и простоте они могут соперничать с подлинными народными напевами. Песни «Стремление» и «Новая любовь» полны радостного подъема, горячей стремительности, нежности, светлого, бодрого чувства.

Подлинно гениальна мелодия на слова Гёте: «Счастье страданья» («Не высыхайте, слезы вечной любви! Слезы несчастной любви!»). Эта жалоба любящего сердца не уступает по своему содержанию лучшим бегховенским инструментальным ададжо.

Песня выходит за пределы любовного чувства. Это — передача страданий одинокого, покинутого человека, черпающего утешение в себе самом; печаль находит свое разрешение — сердце не отказывается от нее, а примиряется с нею…

Бетховена привлекала не только гётевская любовная лирика. В нем зародилась мысль, которую он лелеял до последних дней своей жизни, — написать музыку к гётевскому «Фаусту» [152] В те годы композитор мог знать только первую часть «Фауста». Лишь через много лет Гёте закончил вторую часть. Он задумал ее как оперу; но, выбирая композитора, он остановился не на Бетховене, а на Мейербере. . Единственное, что было осуществлено, — это знаменитая «Песня о блохе», которою Мефистофель дурачит мирных лейпцигских обывателей в кабачке Ауэрбаха. Веселая музыкальная сатира удалась композитору как нельзя лучше [153] Нашим слушателям хорошо известна песня Мусоргского на те же слова. .

В конце песни Бетховен допустил забавную шутку: в заключении фортепианного аккомпанемента раздаются резкие диссонирующие звуки. Они должны изображать казнь блох. Много лет спустя, играя у знакомых свою песню, Бетховен громко выстукивал эти звуки и хохотал, приговаривая: «Теперь она раздавлена!»