Зоя Гулинская - Антонин Дворжак

Сюжетно роль кантора Бенды сводится к тому, что он прячет у себя Богуша — сына старого графа Вилема, вернувшегося из Франции, и его жену Жюли; помогает им разоблачить козни племянника графа Адольфа, стремящегося поссорить отца с сыном, чтобы завладеть наследством, и потому обвинившего Богуша в «якобинстве» и бросившего его в тюрьму. Но в музыке образу кантора Дворжак придал совершенно исключительное значение. Мелодии, сочиняемые Бендой по ходу действия, пронизывают всю оперу. На них построен ряд эпизодов, дающих ясное представление о том, что усадебное музицирование в Чехии берет начало в среде канторов. Интонационно эти мелодии связаны с теми образами, которыми обрисован простой народ. Церковные песнопения Бенды также полны характерных особенностей народных песен — недаром Богуш слышит в этих песнопениях живой привет родины. Народность истоков канторской музыки Дворжак подчеркивает, преобразуя размеренно-торжественное, хоральное звучание оркестра в задорные жанровые народные сцены, во время которых появляются Теринка, ее жених — молодой охотник Йиржи, и соперник Йиржи — графский управляющий Филипп. Выйдя из костела, молодежь начинает танцевать под звуки музыки, доносящейся из окон постоялого двора.

Вспомнив, очевидно, как в таких случаях в Нелагозевесе маленький Тоничек подыгрывал отцу на скрипочке, Дворжак реалистически воссоздал характерные тембровые особенности неприхотливого звучания ансамбля сельских музыкантов.

С первых тактов до последней страницы партитуры, когда наступает счастливый конец (коварный Адольф изгнан, Богуш и Жюли объявлены наследниками графа, а Теринка и Йиржи празднуют помолвку), — вся опера утверждает национальную самобытность истоков чешского народнопесенного и танцевального творчества и значение канторов, как хранителей его традиций и зачинателей отечественного музыкального профессионализма в различных жанрах.

После премьеры опера успешно прошла много раз. В 1897 году, когда театр готовил новую ее постановку и Ригер сделал некоторые текстовые изменения, Дворжак, верный своей привычке все пересматривать и переделывать, серьезно переработал партитуру. В этой новой редакции с тех пор и ставится «Якобинец».

В разгар работы над «Якобинцем» в Прагу приехал Петр Ильич Чайковский. То было его первое посещение чешской столицы, которым воспользовались чехи, чтобы еще раз продемонстрировать свою любовь к русскому народу и его культуре. Прием более сердечный и теплый, чем тот, который устроили русскому композитору в Праге, трудно себе представить. Многочисленные делегации музыкальных и общественных организаций приветствовали Петра Ильича, еще на вокзале, в его честь устраивались банкеты, произносились горячие речи, ему подносили подарки.

«Я и не подозревал, до какой степени чехи преданы России», — писал Чайковский. Разумеется важную роль сыграло то, что творчество Чайковского во многом было созвучно интересам и устремлениям создателей чешской музыкальной культуры: патриотический пафос увертюры «1812 год», которой продирижировал Петр Ильич, яркие народнопесенные интонации концертов (скрипичного, исполненного учеником Бенневица, знаменитым чешским скрипачом Карлом Галиржем, и первого фортепианного, сыгранного Александром Зилоти), чисто славянская напевность мелодий, наконец, четкая национальная принадлежность, которую так стремились подчеркивать у себя чешские мастера.

Дворжак поспешил познакомиться с Чайковским в первый же день по его приезде. Он посещал его концерты в Рудольфинуме и Национальном театре, ходил с ним на репетиции, принимал его у себя дома. «Дворжак очень добр ко мне, а его квинтет мне нравится», — отметил Чайковский в своем дневнике после вечера в «Умелецкой беседе», устроенного в его честь, когда были исполнены квартет Сметаны «Из моей жизни» и фортепианный квинтет op. 81 Дворжака. Первое знакомство зрелых и достаточно прославленных представителей братских славянских культур быстро переходило в дружбу. Композиторы обменялись портретами и партитурами. Чайковский подарил Дворжаку сюиту, которой он дирижировал в Праге, а Дворжак поднес русскому собрату свою вторую, ре-минорную симфонию. Прощаясь с Дворжаком на перроне перед отходом поезда, Чайковский выразил надежду видеть его в Москве.

В конце 1888 года Чайковский вторично приехал в Прагу, чтобы продирижировать премьерой «Евгения Онегина» в Национальном театре. Постановка, осуществленная с большой любовью и старанием, очень порадовала Чайковского. Премьера прошла в такой атмосфере, что, по словам обозревателя газеты «Далибор», описать восторг публики было просто невозможно. Он бурно выражался после каждого действия, даже после каждой сцены. «Нужно признаться, что подобный триумф является небывалым в Национальном театре».

«С радостью признаюсь, — писал Дворжак Чайковскому, — что Ваша опера произвела на меня очень глубокое впечатление… и не колеблясь скажу, что до сих пор ни одно из Ваших сочинений мне не нравилось так, как «Онегин». Это великолепное произведение, полное горячего чувства и поэзии, при этом отработанное до мельчайших деталей; короче говоря, эта музыка нас притягивает и проникает нам в душу так, что ее нельзя забыть».

Портрет П. И. Чайковского, подаренный Дворжаку

С отъездом Чайковского его контакты с Дворжаком не прекратились. Началась оживленная переписка. Чайковский сообщал в Прагу о своих концертах в Париже и Лондоне, о том, что в Англии вспоминают Дворжака и ждут его новую симфонию, о том, что в России идут переговоры с Русским музыкальным обществом о возможных выступлениях Дворжака в Москве и Петербурге. Придавая огромное значение сближению чешских музыкантов с русской общественностью, Чайковский решил во что бы то ни стало добиться приезда Дворжака в Россию. Он писал, хлопотал, согласовывал, присоединив к этому и П. И. Юргенсона — одного из директоров московского отделения Русского музыкального общества. А переговоры осложнялись тем, что Дворжак отвечал Чайковскому по-чешски, и Петру Ильичу приходилось просить своего коллегу, профессора Московской консерватории Яна Гржимали, чеха по происхождению, делать переводы этих писем. В результате проявленной Чайковским настойчивости достигнута была договоренность о том, что Дворжак приедет в Россию в марте 1890 года и продирижирует одним концертом из своих произведений в Москве, а затем — в Петербурге.

Впереди был еще целый год. Конечно, «Якобинец» отнял у Дворжака много сил. Чтобы отдохнуть от композиций, он на некоторое время отдается концертным выступлениям: ездит по городам Германии и Австрии. В Дрездене, где его еще никогда не видели за дирижерским пультом, он сам дирижирует своими произведениями; в Мюнхене, Берлине и других городах — присутствует как автор. Потом следует ряд концертов в Чехии.