Зоя Гулинская - Антонин Дворжак

— Разумеется, это было бы красиво, — сердито ответил Дворжак и тут же, переходя на крик, добавил: — Но главное сделать это! Иметь красивую мысль — в этом еще нет ничего особенного. Мысль приходит сама собой, и даже если она красива и велика, в этом нет заслуги человека. Но воплотить красивую мысль и создать на ее основе что-нибудь значительное — вот в этом-то и заключается самая большая трудность, и это-то как раз и есть искусство!

Так вот из эрбеновского «Букета» Дворжак выбрал три баллады — «Водяной», «Полудница» и «Золотая прялка» — и принялся на их основе сочинять симфонические поэмы. Причем Дворжак фиксировал внимание не только на сюжете. Его интересовали стихи, характеризующие внешний облик героев и их психологическое состояние. Он даже делал подтекстовки к наброскам тем. Так, в «Водяном» к теме-образу девушки выписаны стихи:

А под темой матери — «Ах, не ходи, не ходи на озеро». На полях помечен метр, соответствующий размеру стихов Эрбена. Наброски диалогов тоже подтекстованы, и по ним легко проследить, как Дворжак старался приблизить музыкальную фразу к интонации человеческой речи. Здесь и ровная, спокойная речь жены, плавные ниспадающие интонации темы колыбельной, вопли и гневный приказ Водяного, образ которого очерчивается в музыке то старчески ворчливым бормотанием фаготов, то нисходящими повелительными ходами валторн. Отталкиваясь от родного чешского языка, Дворжак, естественно, всю музыкальную ткань насыщал интонациями чешской народной песенности, ибо ритм и мелодика народной песни всегда неразрывно связаны с особенностями языка.

Все три поэмы — сказочно-эпические произведения. Баллады Эрбена предоставляли широкую возможность проявить фантазию, и Дворжак воспользовался этим.

В основе построения первой симфонической поэмы — «Водяной» — лежит классическое трехтемное рондо, с небольшими отклонениями от этой схемы, наполненное причудливым звучанием музыкальных образов народной сказки. Прежде всего это сам Водяной. Краткая, зловещая тема его, состоящая из восьми нот, проходит через всю поэму. Водяной готовится к свадьбе с милой сельской девушкой и, сидя на берегу озера, шьет себе брачный наряд. Мать уговаривает девушку не ходить на озеро. Но неведомая сила влечет ее туда. Едва она начинает стирать, мостки под нею обрушиваются. Победно звучит тема Водяного, сжимающего в объятиях добычу. Оркестр стихает, слышна колыбельная, которую поет юная мать своему ребенку, родившемуся от брака с Водяным. Вновь появляется тема Водяного. Начинается диалог: женщина просит разрешения навестить мать в деревне, муж ворчит, бормочет угрозы, если она вздумает задержаться. Фантастический характер музыки сменяется народно-бытовым. Это старая мать беседует с дочерью и уговаривает ее не возвращаться к мужу, нарушить данное слово. Вечером раздается стук в дверь. Звучит опять знакомая тема Водяного. Он пришел за своей женой, но старуха высмеивает его и прогоняет. Начинается буря. Водяной намерен привести свою угрозу в исполнение. Его тема гремит устрашающе грозно. Вдруг раздается удар. Это Водяной швырнул на порог дома обезглавленное им тельце ребенка, который оставался у него как залог возвращения матери. Картиной материнской скорби завершается поэма.

В «Полуднице» то же сопоставление зловеще фантастических образов и народно-бытовых. Жаркий полдень в деревне. Идиллически пасторальный наигрыш кларнета рисует картину мирной жизни крестьянской семьи. Ребенок плачет и капризничает. Мать баюкает его, грозя приходом Полудницы — ведьмы, выходящей из лесу только в полдень. Дважды в оркестре проходит эта сцена идиллической жизни. И вдруг раздается зловещий шелест засурдиненных скрипок и альтов — появляется Полудница. Испуганная мать уговаривает ее уйти, а Полудница кружится в своем фантастически страшном танце, бормоча заклинания. Обезумевшая от страха мать прячет ребенка у себя на груди. Бьют часы. Кошмар исчезает. С работы возвращается довольный отец, но радость его сменяется ужасом при виде свершившегося: от страха перед Полудницей мать задушила в объятиях своего ребенка. Размеренно спокойная картина жизни завершается коротким трагическим финалом, как это часто встречается в народных балладах.

«Золотая прялка» представляет собой чешский вариант «Золушки». Сказка эта у Эрбена изложена довольно подробно, а Дворжак старался не отклоняться от сюжета. В результате эта поэма, в отличие от короткой и лаконичной «Полудницы», получилась несколько растянутой. От этого, конечно, пострадала цельность замысла, а музыкальные образы вышли местами расплывчатые, хотя именно здесь Дворжак больше всего работал над жанровыми характеристиками основных действующих лиц. Впоследствии Йозеф Сук переработал эту поэму, сократив партитуру. В его редакции она теперь и исполняется.

Работал над поэмами Дворжак с воодушевлением и довольно быстро. На каждую партитуру в среднем уходило меньше месяца. Но печатать он не торопился. Прежде чем отдать ноты Зиморку, он хотел прослушать поэмы сам. Поэтому он попросил Бенневица, тогда уже директора консерватории, сыграть его поэмы со студенческим оркестром.

Бенневиц разучивал эти произведения с большим старанием. Он провел двадцать репетиций и оказал Дворжаку огромную услугу. Во-первых, после концерта композитору стало ясно, какую еще правку нужно произвести в партитурах, и он это сделал не откладывая. А во-вторых, Дворжак убедился в том, что исполнять все три поэмы в одном концерте нельзя, ибо они вовсе не составляют трилогии и даже, как он писал потом Гансу Рихтеру, «могут повредить одна другой».

Фортепианным переложением, как всегда, Дворжак себя не утруждал. Клавир «Водяного» сделал приятель Сука Вилем Земанек, а два другие по заказу Зимрока — берлинской пианист и композитор Юлиус Шпенгель.

В ожидании корректур и последующих готовых изданий, которые он обещал тотчас же выслать Рихтеру, так как тот хотел исполнять поэмы в Вене, Дворжак на продолжительный срок отправился в Высокую.

В то лето Высокая видела много гостей. В качестве жениха Отилии там часто появлялся Йозеф Сук. Потом как-то днем до слуха Дворжака долетели радостные вопли детей и отдельные чешские и английские слова, а через минуту его уже обнимал Коваржик. Он приехал из Америки навестить еще раз родину своего отца и, конечно, объявился в Высокой. Приезжал немецкий виолончелист Юлиус Кленгель, чтобы сыграть Дворжаку его виолончельный концерт и договориться о совместном выступлении в лейпцигском Гевандхаузе.