Алан Клейсон - Ринго Старр

Приятные впечатления остались у Старра и от экстравагантной вечеринки, которую Мун закатил по поводу окончания работы над ролью барабанщика из рок–н-ролльной группы, игравшей в Blue Grotto в лагере Bickerstaffe Happy Holiday Camp, для фильма 1959 года «Stormy Tempest and the Typhoons». По сценарию Рэя Коннолли группа повторяет историю Сторма и К° в лагере Батлина. В серебряной куртке и с волосами, покрытыми лаком, Темпеста сыграл Билли Фьюэри — трогательный пример участия в фильме певца рок–баллад, который был тяжело болен и вскоре перенес вторую операцию на сердце.

Вспомнив былые деньки на пароме через Мерси, который обеспечивал ему стабильную заработную плату (особенно когда требовалось принести поднос со стаканами), Ринго, в качестве бармена в Blue Grotto, вносил свои комментарии по поводу команды Темпеста, включающие описания их сексуальных приключений в свободное от работы время и — принимая во внимание события из своей реальной жизни после ухода из «Hurricanes» — ироническое: «у «Typhoons» нет будущего. Я имею в виду, куда двигаться дальше?» От режиссера Клода Уотэма он получил карт–бланш: «лепить все, что я захочу, — сценаристы часто пишут строчки, которые в жизни ты никогда бы не произнес. Вот я и составил собственный диалог. Я люблю, когда мне дают возможность делать то, что мне нравится». Многие могут со мной не согласиться, однако я считаю, что отведенная Ринго вторая главная роль в этой трогательной картине, возродившей жизнь провинциальной Англии пятидесятых годов, была самой убедительной из всех его актерских работ. Импровизируя со своим собственным характером и жизненным опытом, его роль в качестве Майка Менарри сдула как пыль все его предыдущие и будущие поползновения в области кино и музыки. На мой взгляд, любое заявление о том, что «A Hard Day's Night», «It Don't Come Easy» и прочие его творения могут сравниться с тем, что он сделал в «Stormy Tempest and the Typhoons», не имеют под собой основания. Рекламные статьи на все лады расхваливали «глубоко драматическую роль, сыгранную с юмором», что было не далеко от истины. В свое время Синатра уговорил компанию «Columbia Pictures» дать ему роль, которая сразу же принесла ему «Оскар», мотивируя свою просьбу тем, что он «мог бы быть» Джо ди Маджо; однако Ринго Старр был Майком Менарри, или, по крайней мере, обладал его чертами.

«Для меня играть роль Майка — это огромный скачок назад, — рассуждал Ринго, — в том смысле, что он очень сильно похож на того меня, каким я был в конце пятидесятых».

Ливерпульский «тедди», Ринго — Майк надел «мою собственную куртку с бархатным воротником. Все, кто был рядом со мной, воротили нос от запаха средства против моли, когда я ее надевал. Также я надел пару носков, которые носил в те годы».

Единственное «чтиво» неграмотного Менарри — комиксы. В остальное время он любит знакомиться с девицами — «посмотреть, не проходит ли кто из них мимо, затем догнать — и дело в шляпе» — однако не слишком расстраивается, если его «отшивают». Менее нагло, но столь же бесстыдно он присваивает себе сдачу посетителей Grotto. Когда он хвастается о своих подвигах и его уличают во лжи, Майк обвиняет всех и вся, кроме себя самого. Неуклюже танцуя на джазовом конкурсе в Grotto, он заявлял: «Ну, вы понимаете, это же был джаз–банд. Как можно танцевать под этот шум!» «Дерьмовый кий» проигрывает ему партию в бильярд.

Хотя и малопривлекательный, Майк — Ринго не сразу впечатляет своего соседа по шале, Джима Маклэйна, которого сыграл Дэвид Эссекс — это был его дебют в кино. Джим — симпатичный юноша из Сомерсета, которого родители собирались отправить учиться в университет, решил покончить со спокойной жизнью: в день экзаменов на уровень А Джим убегает из дома, чем шокирует свою мать с ее ценностями среднего класса.

В Bickerstaffe, оказавшись в обществе распутного Майка, Джим предается пороку в дымке дешевых духов, с бутылкой австралийского вина, на грязных простынях.

«С этого момента ему открывается все, — посмеивался Ринго. — Ему на все наплевать. Из–за меня он познал все стороны безнравственной жизни».

Затем Майк находит своему сомневающемуся другу работу в качестве помощника оператора электрических автомобильчиков на ярмарке для туристов, показав ему, как нужно «работать и мошенничать». Каким бы он ни был опытным наставником, как–то раз Майк случайно обманывает одного из посетителей на слишком крупную сумму, и после кровавой разборки, последовавшей со стороны дружков потерпевшего — шайки рокеров, — он стал хромать на одну ногу; продолжение похождений хромого Майка можно увидеть в сиквеле «Sooner or Later», переименованном в 1973 году в «Starrdust». Роль Менарри на этот раз взял на себя Адам Фэйт: теперь Майк был дорожным менеджером и поверенным Маклэйна, который стал поп–звездой.

Ринго чувствовал, что если он будет продолжать сниматься в этой роли, то ему придется смириться с его сюжетной линией, которая уж слишком напоминала события «The Beatles» десятилетней давности. Наиболее пикантным моментом в нем были не откровенно реалистичные сцены, где фигурировали наркотики и секс, а тот факт, что барабанщика группы Джима, «The Stray Cats», выгнали сразу же после того, как их синглы попали в чарты.

Хотя Фэйт раскрыл характер Менарри ничуть не менее убедительно, чем Старр, Эссекс очень тепло отзывался о своем бывшем коллеге по съемочной площадке, который «по–настоящему меня поразил. Одним из самых больших удовольствий в моей жизни было играть с Ринго». То, что они оба восхищались психоделией «Dr John's Creole» и вместе снимались в «That'll Be the Day», подтолкнуло Эссекса в 1973 году сочинить его первый хит — «Rock On», на который явно оказал влияние рок пятидесятых (на его обложке в числе прочих был упомянут Джимми Дин).

Еще одним признаком того, что современная поп–музыка сдает позиции, было появление фильма «American Graffiti», события которого разворачивались в маленьком городке Среднего Запада. Как грибы после дождя, появились десятки команд, игравших традиционный рок–н-ролл, вроде «Sha Na Na» и «Shakin ' Stevens and the Sunsets», а забытые классические номера обрели вторую жизнь в исполнении «Sex Pistols», которые делали свои первые робкие шаги. Эти регрессивные тенденции, а также лавинообразное появление фэнзинов, их освещавших, заставили сердца многих биться учащенно, пока они продирались сквозь нагромождения распродажных щитов к стопкам поцарапанных «сорокапяток» и хрупких дисков на семьдесят восемь оборотов, которые еще недавно пылились на прилавках. Подобные экспедиции в поисках невыявленных артефактов прошлых эпох помогали держать «отвратительное» настоящее на расстоянии вытянутой руки.