Татьяна Таирова-Яковлева - Мазепа

На самом деле Станислав сам решений не принимал, а Карл XII в это время слишком верил в собственную звезду, чтобы думать о помощи со стороны казаков. Он рассчитывал своими силами изгнать русских из Польши, не делясь при этом ни с кем своей славой. Именно в таком духе он и высказался Лещинскому, когда тот сообщил о своих контактах с Мазепой. Карл сказал, что казаки могут пригодиться для погони, но в бою-де на них нельзя слишком полагаться. Помощь гетмана он думал использовать в будущем, когда придется воевать с Петром в московских землях. Поэтому Карл велел Станиславу передать Мазепе, что тому в нужное время будет дана инструкция, что делать, а пока надо все сохранить в тайне. Такая позиция шведов должна была еще больше насторожить гетмана. Хотя в тот момент, как мы уже отмечали, большинство военных и политических деятелей слепо верили в силу Карла.

Многие шведские историки склонны полагать, что Карл допустил большую ошибку, не попытавшись добиться союза с украинским гетманом. Если бы шведский король предпринял поход осенью 1707 года, то у Петра не было бы времени опустошать край, переводить войска. В Украине в тот момент было ярко негативное отношение к русским из-за намечаемых реформ. К антипетровской коалиции могли присоединиться донские казаки (там начинался Булавинский бунт), а сами шведские войска, вернувшиеся после отдыха в Саксонии, были полны сил и воодушевления. Годом позже ситуация была совершенно иной.

Именно 17 сентября 1707 года, в день, когда Мазепа открылся Орлику, в Монастырский приказ приехал севский монах Никанор с первым доносом от Кочубея. История взаимоотношений Мазепы, Кочубея и Искры обычно подается историками в тесной связи с романом гетмана с Мотрей и зачастую представляется как донос верных «прорусских» подданных на «изменника» Мазепу. Донос Кочубея настолько стал литературным мифом, что даже серьезные исследователи поддаются его влиянию и повторяют многие избитые штампы [591] В частности, я имею в виду А. Оглоблина, автора одной из лучших работ о Мазепе. . Например, принято считать, что Мазепа делился своими планами с ближайшим окружением, в которое-де, несмотря на конфликт с Мотрей, входил и Кочубей. Узнав о замыслах гетмана, Кочубей якобы и написал донос.

Правда заключается в том, что к моменту первого доноса Мазепа еще ни с кем не делился своими планами, скрывая их даже от самых надежных людей. Например, не знал о них Войнаровский, племянник и ближайший гетману человек [592] Письмо Орлика. С. 174. . А Кочубею он, талантливый последователь Макиавелли, не верил никогда, с самых первых дней своего гетманства. Не только не верил, но и знал о его тайных мечтах о булаве, о его сношениях с Петриком, с Крымом, о честолюбивых амбициях Любови Кочубей.

Яркую характеристику этих отношений дал сам гетман в марте 1708 года в своем письме к Меншикову: «Извещаю вашей княжеской светлости для информации, что Кочубей исконный мой есть враг, который от начала моего хлопотливого гетманства всегда был мне противный и разные подо мною рвы копал, советуясь непрестанно с враждебниками моими, которые иные уже давно, а иные в недавнем времене поумирали и исчезли. Писал он на меня пасквильные подметные письма, а будучи писарем генеральным, имеючи у себя печать войсковую и подписываясь за меня часто, так как я из-за хирогрической болезни не всегода могу подписывать письма и уневерсалы, издал ложные некоторые, именем моим рукой его подписанные и под печатью войсковою. За такое преступление велел я его за крепкий караул взять. Потом и во второй раз он же Кочубей по криказу моему взят же был за караул в тот самый час, когда близкий его родственник проклятый Петрик передался до орды Крымской и великий мятеж в народе малороссийском учинил». Мазепа объяснял, что от казни и наказания он в свое время освободил Кочубея «по многому и неотступному прошению многих духовных и мирских особ, наипаче же на моление слезное отца пастыря и благодетеля моего великого, блаженной памяти митрополита Киевского Варлаама и покойной матушки моей, так же милосердствуя к женам и детям, плачущим и рыдающим…» [593] Опубликовано: Оглоблин. С. 375–376. .

Представляется совершенно невероятным, чтобы такой человек, как Мазепа, поддавшись «дружеским эмоциям», «старому знакомству» и прочим человеческим слабостям, раскрыл бы после всего этого Кочубею свои тайные планы. Факты это мое мнение подтверждают. Донос Кочубея ярко демонстрирует то, что он НИЧЕГО НЕ ЗНАЛ.

Показания монаха Никанора, которого Кочубей использовал как посланца, красочно изображают ситуацию, как он, прибыв в Батурин по монастырским делам, буквально силой был затащен в дом к Кочубею его женой Любовью. Вообще жена Василия, чей несговорчивый характер стал причиной скандала вокруг Мотри, играла в доносе ведущую роль. Именно она выступала и инициатором и организатором доноса.

Время для атаки на Мазепу — последние числа августа 1707 года — было выбрано не случайно. Гетман находился в Киеве и в связи со строительством Печерской крепости должен был оставаться там до поздней осени. Кочубей был в Батурине, назначенный наказным гетманом. В своем доносе он настаивал, чтобы русские схватили Мазепу в Киеве и, таким образом, не дали бы ему убить его, Кочубея.

Традиционно считается, что поводом для доноса стала история с Мотрей. На самом деле это было скорее прикрытие. Мотря к тому времени уже вышла замуж, страсти несколько улеглись. Были гораздо более серьезные причины, побуждавшие Кочубеев к действию. Сама Любовь описывала одну сцену, безусловно, оказавшую на нее большое влияние. 1 января 1707 года, когда Мазепа был в Батурине, он присутствовал на именинах Василия Кочубея. В застольной беседе гетман бросил Любови: «Почему они их дочь за него не дали?» Та отвечала: «Полно-де тебе коварничать! Ты не только нашу дочь изнасиловал, но и с нас головы рвешь, будто мы с мужем с Крымом переписывались». Мазепа тут же поймал ее на слове: «Откуда вы знаете, что я об этом знаю?» Любовь начала рассказывать путаную историю про писаря, который при смерти передал копию гетманских писем, и т. д. Гетман даже не стал себя затруднять своими обычными ловкими приемами и прямо заявил, что нечего на мертвого лгать, к тому же он все равно им не верит.

Эпизод этот ярко характеризует те отношения, которые установились между Мазепой и Кочубеем после истории с Мотрей. Глубоко заблуждаются те, кто полагает, что гетман все забыл, равно как и те, кто полагает, что Кочубеи переживали за «опороченную честь дочери» (какая же она опороченная, если гетман предлагал на ней жениться, к тому же Мотря уже успела выйти замуж за генерального судью). А вот чего Кочубеи действительно могли бояться, так это того, что гетман, не простив обиды и узнав о переговорах с Крымом (которые Кочубей, видимо, вел через Искру, о чем говорилось выше), добьется от Петра разрешения с ними расправиться.