Владимир Полушин - Николай Гумилев: жизнь расстрелянного поэта

20 ноября 1919 года Николай Степанович закончил переводы Лонгфелло «Стрела и песня», «Полночное пение раба» и «День ушел…». 25 ноября к Гумилёву обратился А. Блок с просьбой перевести поэму Г. Гейне «Винцли-Пуцли». Это было тоже признанием заслуг Гумилёва-переводчика. Хотя понять Блока трудно — в записной книжке он выводит другое. 5 июня 1920 года. Сравнивая перевод Гумилёва «Атта Тролль» с переводом «Германии» В. Коломийцева, он отмечает: «Насколько это ближе к Гейне, чем Гумилёв!»

Но вернемся в конец 1919 года. Гумилёв переводит стихи к философской повести Вольтера «Принцесса Вавилонская», а также два стихотворения Антеро де Кентала, 20 декабря сдает в издательство «Всемирная литература» для отдельного издания печатный экземпляр своего перевода «Пиппа проходит» Р. Браунинга. К 25 декабря Николай Степанович заканчивает большой труд по переводу французских народных песен. Правда эта книга прекрасных переводов поэта с его же предисловием увидела свет уже после его смерти в 1923 году в Берлине. А тогда, в декабре, Гумилёв переводит еще «Атта Тролль» Г. Гейне, четыре сонета Ж. Эредиа. К 30 декабря он перевел стихотворение Ж. Мореаса «Кто нужен сердцу…». Не позднее 31 декабря поэт перевел несколько стихотворений Теофиля Готье и написал примечания к тому его стихотворений. В 1919 году он задумал издать антологию «Пр о клятые поэты», но замысел свой так и не завершил. Поэт не только переводит, но и проводит творческие вечера французской поэзии. Например, 18 декабря он вел в Доме литераторов вечер творчества Шарля Бодлера.

Даже на Новый год Николай Степанович работал — перевел к 1 января 1920 года первые 156 строк «Винцли-Пуцли», а к 9 января закончил весь перевод. В январе поэт перевел еще и английскую народную балладу «Английский король и восемьдесят девушек».

Интересно, что в это время Анна Ахматова критично отзывалась о Гумилёве-переводчике, хотя неизвестно, что из его неопубликованных переводов она могла читать. Сомнительно, чтобы он их читал ей при очень редких и полуофициальных встречах. Тем не менее, когда Чуковский пришел 18 января 1920 года к Ахматовой и сказал ей о Николае Степановиче: «Как ужасно он перевел Кольриджа „Старого моряка“», Анна Андреевна с энтузиазмом поддержала тему: «А разве вы не знали? Ужасный переводчик». Даже Чуковский, не согласный с Гумилёвым по многим вопросам перевода, отметил в своем дневнике: «Это уже не первый раз она подхватывает дурное о Гумилёве». Но Гумилёв всегда мало внимания обращал на тех, кто его ругал. Он шел своим путем. Уже к 20 января Гумилёв закончил перевод «Бимини» Гейне.

В мае Николай Степанович перевел стихи Шарля Бодлера и Антеро де Кентала. В июле он снова переводит Бодлера — на этот раз стихотворение «Смерть любовников» из цикла «Смерть», в июне — стихотворение С. Т. Кольриджа «Баллада о черной леди», а в конце июня пишет статью «Поэзия Теофиля Готье» как предисловие к книге, так и не вышедшей в издательстве «Всемирная литература». Это не было повторением его статьи 1911 года. Хотя поэт снова выделил композиционно три раздела, но вывод первой статьи был несколько легковесным: «В литературе нет других законов, кроме закона радостного и плодотворного усилия, — вот о чем всегда должно нам напоминать имя Теофиля Готье». Во второй статье вывод более весомый: «Как большинство поэтов начала девятнадцатого века, и Теофиль Готье унаследовал от Шатобриана и огненную меланхолию, и тоску по дальним странам, и ощущенье своего всемогущества. К этому наследству он прибавил только стальную волю и жизнеспособность духа, благодаря которой он неизменно оказывался своим в каждом из сменяющих друг друга поэтических лагерей века. <���…> Стилистом Теофиль Готье является одновременно могучим и изысканным… Значение Теофиля Готье в истории поэзии велико и своеобразно. Он не создал школы, не имел последователей. И это понятно: всякая копия этого Протея искусства была бы неверна через миг; а темперамент, дающий возможность совершать эти превращения, скопировать невозможно. Однако его пример учил и продолжает учить поэтов. <���…> В России стихи Теофиля Готье переводились крайне редко, и самое имя его было мало известно. Однако, когда в 1914 году вышел полный перевод „Эмалей и камей“, он был принят чрезвычайно благосклонно и критикой, и публикой, что, конечно, указывает на роль, которую Теофилю Готье суждено сыграть в деле развития русской поэзии». Гумилёв скромно не упомянул, что «Эмали и камеи» — это его собственная работа. Уже после смерти Гумилёва духовную связь между русским и французским поэтами отметил в 1926 году в докладе «Гумилёв и Готье» в Государственной Академии художественных наук В. Э. Мориц.

Не позднее 30 июля Гумилёв перевел стихотворение «Эрифина» Ж. Мореаса.

С января по октябрь 1920 года Николай Степанович работал над переводом Г. Гейне «Винцли-Пуцли».

10 августа 1920 года на заседании редакции «Всемирной литературы» рассматривались переводы Шарля Бодлера, сделанные Гумилёвым. Отзыв готовил сам Александр Блок. До 18 августа Николай Степанович перевел стихотворения Ж. Мореаса «Вторая элегия», «Посланье», «Ага-Вели», «Воспоминанья», в начале сентября — скандинавские народные баллады «Лонгобарды», «Гагбард и Силия», «Сиффурт и Брюнелау», «Бой со змеем», в октябре — французские народные баллады «Адская машина», «Жалоба вечного жида» и другие, стихотворение Т. Готье «Карнавал» из цикла «Эмали и камеи» и стихотворение «Эпилог» П. Верлена, до 10 октября — 220 строк Д. Леопарди, до 25 октября — стихотворения Ж. Мореаса «Распутник», «Без названья». Но и это не все. В 1920 году поэт перевел для «Всемирной литературы» стихотворения Ж. Мореаса «Дурная мать», «Третья элегия», «Слово вспоминающего рыцаря», «Homo fuge». Если проанализировать, кого больше всего переводил в это время поэт, то окажется, что Ж. Мореаса, и это не случайно. Летом 1920 года Николай Степанович в интервью журналисту «Вестника литературы» признался, что этот поэт ему близок по духу. С 1921 года Гумилёв начал читать лекции, посвященные иностранным писателям, при «Всемирной литературе». В феврале Николай Степанович провел в Доме искусств вечер, посвященный Теофилю Готье, и читал свои переводы его стихотворений. Вообще тема Гумилёв-переводчик и Гумилёв-теоретик русского перевода начала XX столетия — тема отдельного большого исследования.

Николай Степанович не только много переводил в те годы, но немало времени уделял работе во «Всемирной литературе» и редактированию рукописей поэтов-переводчиков.

Кроме редактирования Гумилёв в последние три года во «Всемирной литературе» участвовал в разработке перспективных издательских планов. Начиная с января 1919 года каждые вторник и пятницу он приходил в издательство. Здесь обменивались мнениями о текущих событиях, спорили о путях развития литературы, высказывались порой заветные мысли и возникали споры иногда далеко не литературные. Например, 10 января 1919 года Блок выступал во «Всемирной литературе» с докладом о переводах Гейне. После доклада он беседовал с Гумилёвым и записал в своем ежедневнике: «Гумилёв говорит, что имеет много сказать, и после заседания развивает мне свою теорию о гуннах, которые осели в России и след которых историки потеряли. Совдепы — гунны». Блок хорошо понял Гумилёва.