Игорь Андреев - Алексей Михайлович

В семье Алексея Михайловича это уже был второй случай. Первым был объявлен царевич Алексей Алексеевич. Воспитанник Ф. Ртищева, он много обещал — был образован и хорошо подготовлен к царствованию. Но в январе 1670 года наследник скончался. Теперь настал черед Федора Алексеевича. Во время церемонии царевич произнес речь, поздравляя царя и патриарха с новым годом. Затем наследника показали иноземцам. «Вы видели сами государя царевича пресветлые очи и какого он возраста: так пишите об этом в свои государства нарочно», — объявил при этом боярин Хитрово, имея в первую очередь целью пресечь всяческие «самозванческие» слухи и домыслы.

Однако приобщение наследника к государственным делам — участию в разного рода придворных церемониях — получалось плохо. Федор Алексеевич отличался слабым здоровьем. Его царствование обещало быть смутным, с острым соперничеством боярских партий при государе, который не то что взлететь, расправить крылья не имел сил. И это царствование наступило неожиданно скоро.

После патриарха Никона во главе церкви оказывались люди иного масштаба и устремлений. Они были из породы тех, кто «поваден», — послушны и бесконфликтны. Если уж им и приходилось демонстрировать властность, то в первую очередь в отношении к церковным раскольникам — староверам. После решений церковного собора 1666–1667 годов гонения на раскольников усилились. Тому немало способствовали события в Соловецком монастыре, братия которого наотрез отказалась служить по новым исправленным книгам.

В борьбе с раскольниками патриарху Иоасафу II не удалось снискать больших лавров. Еще менее успешным оказалось правление немощного Питирима (1672–1673). Поставленный на патриарший престол скорее из сочувствия — Питирим всю жизнь безуспешно тянулся к посоху святого Петра — он просто не имел уже сил ни жить, ни править. Кажется, подобное слабосилие архипастырей вполне устраивало Алексея Михайловича. «Синдром» Никона настолько тяготил его, что он долго предпочитал скорее мириться с неустройством в церковной жизни, чем терпеть сильного и самостоятельного патриарха. Отчасти это давало возможность «саботировать» некоторые решения собора 1667 года. Так, несмотря на обещание, продолжал функционировать Монастырский приказ и его приказные по-прежнему вмешивались в имущественные и финансовые дела церкви.

Однако очень скоро Алексей Михайлович столкнулся с неприятным последствием ослабления позиций первостоятеля: о своих правах во весь голос заявили русские архиереи. «Бунт» русских святителей на соборе 1667 года свидетельствовал о том, что, избавившись от Никона, архиереи вовсе не собирались отказываться от его идеи о господствующем месте церкви в жизни государства и общества. Алексей Михайлович поневоле должен был задуматься об ограничении власти русского епископата.

Стеснить его можно было, проведя административно-территориальную реформу в церкви, увеличив число епархий и усложнив систему управления. Умножение числа епархий делало архиереев поневоле более покладистыми и зависимыми от власти; им труднее было столковаться, выступить единым фронтом. Да и финансовое положение епархий и их владык оказывалось уязвимее.

Об учреждении новых епархий и усложнении системы церковного управления толковали еще на соборе 1667 года. Инициаторами тогда выступили греческие владыки. Они предложили учредить восемь новых епархий. Однако русским архиереям удалось провалить эти планы. Противодействие епископата побудило Алексея Михайловича отступить. Но отступить — не значит отказаться. Наступившее после смерти Иоасафа межпатриаршество позволило царю в 1672 году созвать собор для учреждения Нижегородской епархии. Новая епархия создавалась в основном за счет «отчуждения» земель из патриаршей области. Поскольку предложение непосредственно никого из архиереев не затрагивало, согласие на учреждение Нижегородской епархии было получено [487] Николаевский П. Ф. Патриаршая область и русские епархии в XVII в. СПб., 1882. С. 31–32. .

После смерти в апреле 1673 года Питирима Алексей Михайлович склонился к мысли о необходимости избрания деятельного патриарха. Возможно, в личном плане это было связано с тем, что болезненные воспоминания о патриархе Никоне, «затеснившем» царскую власть, поблекли. Зато ощутимее стала нужда в первосвятителе, способном найти управу как на раскольников, так и на чрезмерно самовластных архиереев. Таким стал новый и последний в жизни второго Романова патриарх Иоаким (1674–1690).

Это была незаурядная личность. Происходил Иоаким из дворянского рода Савеловых. До тридцати лет он исправно нес полковую дворянскую службу. Крутой поворот в судьбе будущего патриарха произошел в 1652 году, когда, потеряв жену и сыновей, Иван Савелов принял постриг в Киевском Межигорском монастыре. По всей видимости, на Украине же, в Киевской Духовной академии, он пополнил свое богословское образование. Выдвинулся он в годы правления Никона. Патриарх сманил его в Москву, сделав строителем Новоиерусалимского монастыря. К счастью для Иоакима, его общение с Никоном не перешло ту черту, когда его стали бы считать человеком патриарха. Возможно, именно тогда Алексей Михайлович и обратил внимание на закаленного воина. Далее последовали пребывание в Иверском и Новоспасском монастырях, настоятельство в Чудовом монастыре, поставление на Новгородскую митрополию (1672) и, по сути, управление церковными делами при изнемогающем Питириме. Не приходится сомневаться, что избрание Иоакима произошло с согласия Алексея Михайловича.

Однако за сильного патриарха приходилось «расплачиваться». Лояльность Иоакима имела известные пределы. Новый патриарх начал с того, что потребовал исполнения решений собора 1667 года — закрытие Монастырского приказа. Правительство на этот раз подчинилось.

Одновременно Иоаким стал твердой рукой наводить порядок в церкви и упрочивать свое положение. Он был немало обеспокоен отношением царя к опальному Никону. Алексей Михайлович постоянно интересовался его положением, через своего духовника получал грамотки и челобитные Никона, посылал ему дары. С этим еще можно было мириться. Однако вызывающе вел себя сам Никон. Чего стоил один только крест, который Никон воздвиг на каменном острове близ Ферапонтова монастыря. Надпись на нем гласила: «Никон, Божиею милостию патриарх, поставил сей крест Господний, будучи в заточении за слово Божие и за святую Церковь на Белеозере в Ферапонтовом монастыре в тюрьме» [488] Варлаам. О пребывании патриарха Никона в заточении по актам Кирилловского монастыря // ЧОИДР. 1858. Кн. 3. Отд. 1. С. 201. . Иоаким приложил немало усилий, чтобы обуздать непокорного старца. Он потребовал ужесточения режима, «чтобы положить конец злым замыслам и противным делам Никона». Предложение осталось без ответа. По-видимому, этому воспротивился Алексей Михайлович. Пришлось Иоакиму смирять старца «по своей линии», выговорив властям Ферапонтова монастыря за попустительство бывшему владыке. Лишь после смерти Алексея Михайловича Иоаким получил возможность хотя бы отчасти поквитаться с Никоном. Тот был переведен «на исправление» в Кирилло-Белозерский монастырь, условия пребывания в котором отличались большой суровостью.