Вячеслав Козляков - Борис Годунов. Трагедия о добром царе

Борису Годунову оставался шаг до «высшей власти», но этот шаг еще надо было сделать. Царская власть в представлениях людей Средневековья была либо от Бога, либо… она не была царской. Преемственность власти обеспечивалась кровным родством, но трон не обязательно переходил от отца к сыну. В доме Рюриковичей случались «замятии», вызванные борьбой дяди и племянника или двоюродных братьев. Иван III венчал на великое княжение Дмитрия-внука «мимо» сыновей от второго брака. В малолетство Ивана Грозного всеми силами боролись за майорат — передачу наследства в руки старшего сына. Боялись, что власть уйдет в руки дмитровского князя Юрия Ивановича или старицкого князя Андрея Ивановича, и оба умерли в кремлевской темнице. Потом уже сам подозрительный Иван Грозный расправится с семьей князя Владимира Андреевича. С властью Грозного царя ничего не случилось. Более того, он сам, когда хотел, мог расстаться с ней. Вопрос только в том, хотел ли. Карнавальный эпизод с передачей царской власти великому князю Симеону Бекбулатовичу в 1575/76 году можно было бы списать на эксцентрику царя Ивана Васильевича, однако все было серьезно. Решения Симеона Бекбулатовича, выданные от его имени жалованные грамоты имели такую же силу, как если бы на троне оставался сам Грозный. Помимо всего прочего, годичное царствование Симеона Бекбулатовича создало столь любимый в Московском государстве прецедент, на который можно было бы опереться, решая новейшие дела. 29 января 1576 года английский посол Даниил Сильвестр записал свой разговор с царем Иваном Грозным, в котором тот объяснил положение на престоле царя Симеона: «Он еще не утвержден обрядом венчания и назначен не по народному избранию, но лишь по нашему соизволению» [456] Толстой Ю. В. Первые сорок лет сношений… С. 188. . Когда с наступлением новолетия 1 сентября 1576 года Грозный снова воссел на трон, он превратил ставшего ненужным предшественника в тверского великого князя, выделив ему в удел села в Тверском уезде и даровав право иметь собственный удельный двор [457] Писцовые материалы Тверского уезда XVI века. М., 2005. .

Во времена правления царя Федора Ивановича судьба бывшего царя изменилась, вотчин и доходов у него поубавилось, двор расформировали. Симеон Бекбулатович жил со своей женой, урожденной княжной Мстиславской, большей частью в тверском селе Кушалино. Конечно, у него были основания связать свое захолустное существование (если не ссылку) с прямым распоряжением Бориса Годунова. Симеон Бекбулатович считал себя еще одной «жертвой» подозрений Бориса Годунова. Впоследствии он рассказывал всем, что ослеп, выпив чашу вина, присланную правителем, или от какой другой его «волшебной хитрости» [458] Новый летописец. С. 47. Жак Маржерет тоже ссылался на лично слышанный им рассказ царя Симеона о том, как тот ослеп, выпив отравленного вина, присланного от царя Бориса. См.: Россия началаXVII в. Записки капитана Маржерета / Пер. Т. И. Шаскольской. М., 1982. С. 183–184; новейшее издание записок Маржерета: Маржерет Жак. Состояние Российской империи. М., 2007. . И хотя Симеон Бекбулатович по-прежнему представлял опасность для наследников Грозного, он так и остался царем «по соизволению», а не по избранию и не по венчанию. Борис Годунов должен был всем доказать, что достоин именно венчания на царство, когда страшный в своем величии вопрос о переходе власти встал перед осиротевшими подданными царя Федора Ивановича в Крещенский день 6 января 1598 года [459] Царь, как сказано в разрядной книге, умер «в ночи», то есть в ночь с 6 на 7 января. См.: Сказание о смерти царя Федора Ивановича и воцарении Бориса Годунова (Записи в разрядной книге) / Публ. В. И. Буганова // Записки отдела рукописей Государственной библиотеки СССР им В. И. Ленина. М., 1957. Вып. 19. С. 174. . «Угасе свеща страны Руския, померче свет православия», — со скорбью запишет автор одного хронографа. Но говорили и по-другому: «Глаголаху бо и того преставление от неправедного убийства того же Бориса; не оружием бо, но отравным вкушением» [460] Попов А. Изборник… С. 188, 214. .

Царь Федор Иванович заболел, когда ему исполнилось сорок лет, в 1597 году [461] См. свидетельство об этом патриарха Иова: ПСРЛ. Т. 14. С. 16. . Окружающие знали об обрушившейся на царя «болезни велией», но болезнь затягивалась, и облегчения не приходило. Решить сам, кому передать власть, царь Федор Иванович не мог. Хотя разговоры о передаче власти уже пошли и один из таких слухов Конрад Буссов включил в свою «Московскую хронику». Он описал, как царица Ирина Федоровна просила мужа «отдать скипетр ее брату, правителю (который до сего дня хорошо управлял страной)». Однако царь Федор Иванович этого не сделал, «а протянул скипетр старшему из четырех братьев Никитичей, Федору Никитичу, поскольку тот был ближе всех к трону и скипетру». Даже если эта сцена у постели умирающего царя и не происходила в действительности, кто-то очень талантливо описал ее! Больной и умирающий царь вряд ли вполне сознавал, что от него хотели. А вот те, кто был рядом (или кто потом слушал этот рассказ), прекрасно поняли символическое значение происходящего. Никто и никогда не стал бы брать себе власть при живом царе (и еще при действующем правителе Борисе Годунове). Братья Романовы, наверное, знали от своего отца Никиты Романовича, чем закончилась присяга у постели умирающего, но не умершего Ивана Грозного его сыну-«пеленочнику» в 1553 году. Романовым-Юрьевым тогда досталась крепкая отповедь царя. И Федор Никитич Романов не поддался на то, чтобы взять скипетр, передав его следующему брату. Так и прошла эта эстафета благородства от одного брата Романова к другому, пока умиравший царь не сказал: «Ну, кто хочет, тот пусть и берет скипетр, а мне невмоготу больше держать его». После этого, как пишет Конрад Буссов, «правитель, хотя его никто и не упрашивал взять скипетр, протянул руку и через голову Никитичей и других важных персон, столь долго заставлявших упрашивать себя, схватил его» [462] Буссов Конрад. Московская хроника… С. 13. .

Об этих спорах у постели умиравшего царя Федора Ивановича ходило много историй. Прямой царский выбор давал бы все преимущества такому «наследнику». По слухам, переданным оршанским старостой Андреем Сапегой, Борис Годунов опять прежде всех стал думать, что будет дальше, и решил узнать у умирающего царя, кого он «считает достойным избрания после своей смерти». По мнению «шпигов» Сапеги, Годунов надеялся на то, что царь Федор Иванович укажет именно на него, но этого не произошло. «Ты не можешь быть великим князем, — говорил будто бы царь Федор Иванович своему шурину, — разве если только тебя выберут по общему соглашению, но сомневаюсь, чтобы тебя избрали, по той причине, что ты происходишь от подлого народа» (имелось в виду некняжеское происхождение Годунова). При этом царь все-таки «указал на Федора Романовича (Федора Никитича Романова. — В. К. ), предполагая, что скорее изберут его». Царь Федор Иванович думал в тот момент, что царица Ирина беременна, поэтому просил бояр, если родится сын, позаботиться о нем, и назначал в правители своего двоюродного брата Федора Романова, убеждая его ничего не делать без совета Годунова, так как тот «умнее» [463] Еще один невероятный слух был связан с императором Рудольфом II; ему отводилась роль третейского судьи, который мог бы выбрать из двух или трех представленных ему кандидатур нового московского царя. Говорили и о кандидатуре эрцгерцога Максимилиана. См.: Из Львовского архива князя Сапеги // Русский архив. 1910. № 11. С. 340–342. .