Вячеслав Козляков - Борис Годунов. Трагедия о добром царе

Через пару лет сам бургомистр Любека господин Конрад Гермерс прибыл в Московское государство с посольством — налаживать торговые дела и получить привилегии для Ганзы. 3 апреля 1603 года царь Борис Годунов встречал в Кремле в Золотой палате «послов любских немцев от ратманов да от полатников» [564] Разрядная книга 1475–1605 гг. М., 2003. Т. 4. Ч. 2. С. 59–60; Буссов Конрад. Московская хроника… С. 27–28. . Известие об этом приеме сохранилось также в «Отчете о поездке Ганзейского посольства из Любека в Москву и Новгород в 1603 году», составленном любекским секретарем Иоганном Брамберхом. Посольство успешно завершило свою миссию, при отпуске послы выслушали милостивую речь царя Бориса Федоровича, переданную через посольского дьяка: «а именно, что его царское величество, не в пример прочим народам всего мира, городу Любеку дарует свою милость и привилегии, согласно с нашим желанием, простирая над нами, наравне с своими подданными, свою царскую руку для нашей защиты, и что повелел он снабдить свою царскую привилегию большою золотою печатью» [565] Сборник материалов по русской истории начала XVII века / Пер., введ. и прим. И. М. Болдакова. СПб., 1896. С. 33–34. . Все это обещало очень большую выгоду как для Любека, избранного царем Борисом в качестве «окна в Европу», так и для Московского государства, активно приглашавшего иностранцев на службу.

Свидетельства о принятии иноземцев на службу в России оставил немецкий наемник Конрад Буссов в «Московской хронике». Он описал свой приезд в Россию из Ливонии, где некоторое время был ревизором земель, отвоеванных Швецией у Речи Посполитой. Превратности новой польско-шведской войны заставили ливонских немцев искать счастья в Московском государстве. 13 декабря 1601 года Конрада Буссова и других выходцев из Ливонии принял сам царь Борис Годунов вместе со своим сыном царевичем Федором Борисовичем. В речи, обращенной к «иноземцам из Римской империи, немцам из Лифляндии, немцам из Шведского королевства», царь приглашал их на службу, обещая щедрое жалованье: «Мы дадим вам снова втрое больше того, что вы там имели. Вас, дворяне, мы сделаем князьями, а вас, мещане и дети служилых людей, — боярами. И ваши латыши и кучера будут в нашей стране тоже свободными людьми». Служилым иноземцам было обещано особое царское покровительство, они становились не обычными подданными, царь сам обещался судить их по разным делам, они могли сохранять свою веру и отправлять богослужения. Все, что им нужно было сделать, — так это принять присягу, причем ее текст, насколько можно судить по изложению Конрада Буссова, не отличался от той крестоцеловальной записи, на которой присягали царю Борису в Московском государстве при его вступлении на престол. Чтобы обаять иностранцев, Борис Годунов даже употребил почти тот самый жест с последней «срачицей», который когда-то неприятно удивил Авраамия Палицына. Только на этот раз, обещая покровительство иноземцам, царь, по словам Конрада Буссова, «прикоснулся пальцами к своему жемчужному ожерелью и сказал: «Даже если придется поделиться с вами и этим» [566] Буссов Конрад. Московская хроника… С. 25–26. .

При царе Борисе Федоровиче первые русские дворяне поехали на Запад учиться наукам. Полагают даже, что Борис Годунов готов был завести университеты в России. Правда, восходит это мнение к письму лиценциата прав из Гамбурга Товия Лонциуса, процитированному впервые Н. М. Карамзиным в примечаниях к «Истории государства Российского». Услышав о желании царя нанять «ученых людей и художников», Товий Лонциус обратился с письмом к Борису Годунову 24 января 1601 года, предлагая свои услуги. Он учтиво хвалил намерение царя потратить «бочки золота» на учреждение «школ и университетов», однако судил об этом только со слов своего собеседника, выполнявшего поручение по набору специалистов в Европе. О том, что у иностранцев было достаточно смутное представление о намерениях Бориса Годунова, свидетельствует также доклад Луки Паули германскому императору Рудольфу II в 1604 году. О деятельности московского царя здесь говорилось так: «Кроме того, он хотел бы… после открытия доступа в свою страну, основать латинские школы, чтобы юноши городов изучали и упражнялись в латинском и других языках». Школы, в представлениях побывавшего в Москве современника, были только частью обширной программы намеченных реформ. Лука Паули писал в своем докладе о реформаторских намерениях Бориса Годунова, собиравшегося «привести свою обширную страну (которая во многих местах очень опустела) в лучшее состояние, освободить своих подданных и людей по немецким и другим обычаям от большой тяготы, ига и вялости, ввести и даровать старым и богатым городам свободу, полицию и порядок, а для поддержания суда и справедливости ввести гражданское управление [567] Хотя Лука Паули и заметил происходившие изменения в Московском государстве, его интерпретация была слишком задана целями заключения союза Московского государства и Империи и он выдавал желаемое за действительное. См.: Старина и новизна. М., 1914. Кн. 17. С. 87; Голицын Н. В. Научно-образовательные сношения России с Западом в начале XVII века. М., 1898. С. 22–24. .

Показательно, что никто из десятка дворян, получивших возможность уехать в Любек, Англию и другие европейские страны, обратно не вернулся. Через несколько лет в России вовсю разыграется Смута, и возвращаться пришлось бы в страну, охваченную междоусобием. Очевидно, что, когда русские люди впервые встретились с европейскими порядками, они выбрали незнакомую раньше свободу, предпочтя ее обычаям страны, еще не забывшей царя-тирана. Остается сожалеть, что эксперимент Бориса Годунова по обучению своих специалистов окончился неудачей. Хотя не стоит и переоценивать значение отсылки нескольких человек «для науки разных языков и грамотам». Такая практика обучения языкам была вполне традиционной и нередко использовалась в Посольском приказе и раньше. (Так, например, греческому языку учились даже в не слишком дружественной столице турецкого султана — Константинополе.) Необычным было только то, что на учебу посылали дворянских детей. Об этом писал Петр Петрей, сообщавший о посылке «18 молоденьких мальчиков из низшего дворянства учиться иностранным языкам и искусствам». Он свидетельствовал, что «трое из них приехали потом в Швецию, служили при дворе короля… и получали значительное жалованье» [568] Петрей Петр. История о великом княжестве московском // О начале войн и смут в Московии. М., 1997. С. 278. . По крайней мере двое из тех четырех человек, которых отослали в Англию, тоже происходили из дворянских семей. В посольских документах они названы так, как обычно писали служилых людей: Микифор Олферьев сын Григорьев и Софонко Михайлов сын Кожюхов, а другие двое названы уменьшительными именами Казаринко Давыдов и Федька Костомаров, что могло свидетельствовать о их более низком происхождении [569] См.: Сборник РИО. Т. 38. С. 424–425; Александренко В. Н. Материалы по Смутному времени на Руси XVII в. // Старина и новизна. СПб., 1911. Т. 14; Голицын Н. В. Научно-образовательные сношения России с Западом… С. 7–18; Платонов С. Ф. Борис Годунов… С. 223. . Никифор Григорьев считался старшим; его провожал до «Архангильского города» свой «человек», но слуге путь на английский корабль был заказан специальным распоряжением. Так же, как и вообще следовало следить, чтобы кроме этих четырех никто из русских людей больше не попал на корабль английского гостя (и, одновременно, королевского посланника) Ивана Ульянова. Имена пяти «робят», отправленных с ганзейским посольством в Любек, неизвестны; позднее любекские бургомистры говорили о судьбе принятых ими на свое обеспечение так называемых «студентов»: «…и мы царского величества повеление творили, и тех робят давали учити, поили и кормили и одежду давали и чинили им по нашему возможению все добро. А оне не послушливы и поучения не слушали, и ныне двое робят от нас побежали неведомо за што» [570] Голицын Н. В. Научно-образовательные сношения России с Западом… С. 6. . Все это резко контрастирует с тем, что мы знаем о передвижениях настоящих средневековых студентов хотя бы в соседней Речи Посполитой. Направлять молодых людей учиться в соседнюю страну было бы логичнее, но царь Борис Годунов использовал установившиеся добрые отношения именно с протестантскими странами. Учебе московитов, например, в Краковской академии мешало отсутствие мира между Россией и «Литвой», а также непреодоленная боязнь того, что будущие студенты могли отпасть от православия и перейти в католичество. Кстати, Никифор Григорьев в итоге стал священником, членом «епископального духовенства» в Англии, и даже пострадал за свою новую веру в 1643 году [571] Там же. Добавление. С. 1–2. . Следы других «робят» за границей затерялись.