Валерий Золотухин - Таганский дневник. Кн. 2

Есть люди, у которых аллергия на слово «русский», «русское», «русский дух». Так что теперь мне делать?

Суббота. Ухта, гостиница «Тиман»

Министром культуры РСФСР избран Юра Соломин. Это хорошо.

Воскресенье — отдай Богу

Вчера директор Дворца культуры и техники комплиментарил: как, каком напряжении я держу зал на протяжении всей встречи… не в пример Калягину, который показался не с лучшей стороны, скучно, утомительно.

Воскресенье

Закончу эти гастроли и начну новую жизнь.

Понедельник

Мы закончили первую «серию» по спектаклю «В. Высоцкий». Голос у меня звучал на «Баньке» идеально. «Ты идеально, по-моему, управляешься с фонограммой», — сказал мне вчера Ю. Медведев. Шеф после спектакля: «Валерий, не слушай никого. Это очень сильно действует. В спектакле этот прием возникает один раз. И становится понятно, что это — одна компания. Ведь он специально писал на компанию, на свою компанию». Хотя перед спектаклем Коля не преминул напомнить ему его же фразу, сказанную накануне: «Есть люди с хорошим вкусом, а есть люди с дурным вкусом. Так вот, это — дурной вкус». Шеф растерялся: «Ладно, пусть дурной, но будет так». — «Это ваше право, это ваш спектакль, но я остаюсь при своем мнении». Такие, как мне кажется, лишние перепалки. Но кто ему еще чего возразит, скажет?! Какой омерзительный монолог был произнесен им на второй репетиции «В. Высоцкого»: «Ваша система, ваши вшивые деньги, ваше советское воспитание» и пр. Как было стыдно за него, как хотелось встать и уйти, как хотелось крикнуть: «Да замолчите же вы, остановитесь в своем хамстве и холуйстве, да знаем мы не хуже вас про свое отечество!»

Филатов:

— Я, пожалуй, застрелюсь.

Жукова:

— А я повешусь.

Любимов:

— Вы свой фильм сняли?

Филатов:

— Да, снял.

Любимов:

— Тогда можете стреляться.

Филатов:

— Спасибо за разрешение.

Теперь все сваливают на Ефимовича. И что суточные маленькие, и что мы жить будем в казармах по 4 человека в комнате, и что — о ужас! — дети в «Живом» будут немцы. Такой контракт заключил Ефимович будто бы.

Почему нет Жановой? [41] Жанова Татьяна — музыкальный руководитель театра. Она бы сейчас занималась с детьми. Она бы их подготовила… Но зато у нас Вилькин, Валя — референт, Левитин с женой, Майбурд, два помощника режиссера, Шкатова и Наташа Альшевская… Куда мы смотрим и что это за контрактная система, позволяющая везти столько нахлебников?!

Мумиё выпито, надо идти на завтрак. Возьмет ли меня мумиё? За завтраком одни и те же разговоры — суточные, ассоциация, бригадные подряды и пр. Все клянут шефа, говорят с ненавистью. А я вспоминаю Эфроса и думаю, как несправедливо поступила с ним судьба, и с нами тоже. Выслушивать от Любимова всю эту поносную гнусь — да, дело малоприятное. По телевизору показывали грандиозную демонстрацию против программы Рыжкова, опять в поддержку Ельцина.

Два МХАТа, как туалеты, мужской и женский. Раскололся Ермоловский театр. Понятно только КГБ — в центре Дзержинский, вокруг все ездят. Я предложил взять памятник Дзержинскому и перенести во внутреннюю тюрьму перед кабинетом Крючкова. И в театре происходят сложные человеческие изменения. Как вырастить новое поколение, чтоб сохранились какие-то традиции? Мир живо отреагировал на появление нового Гитлера в лице Хусейна. Рецидив отражается на культуре. Извините, я нарушил традицию Чехова: краткость — сестра таланта.

Любимов: «Я менялся сам, я искал. От Брехта к Достоевскому… не только художественные формы, но и философские воззрения. Бердяев, Флоренский, и театр менял репертуар (все смешал в кучу). Отсюда пошли… ряд стихов Пастернака на библейские темы. Почему я восстановил «Живого»? Были дискуссии, почему не ставлю новые, а восстанавливаю закрытые. Я эту дискуссию выиграл. „В. Высоцкий“, „Живой“ — это прежде всего хорошие художественные произведения, Булгаков, Солженицын. С покойным Эрдманом я имел честь быть знакомым… был знаком с Пастернаком. Система страшная ломала этих замечательных художников — пример тому Шостакович. Восстанавливая „Преступление“, я опирался на людей, которые хотят со мной работать, и впредь буду делать так. Сейчас эта несчастные, обездоленные люди видят спасение в быстром укреплении себя и семьи своей в материальном отношении, сохранить свое благополучие. Для искусства — момент самый неблагоприятный. Эти работы дали людям возможность посмотреть мир. В Японию с „Борисом“ и с „Преступлением“. Японцы — серьезный народ. Русские актеры не очень выносливы, система разучила их работать, как лорда Оливье. Лорд босой, холодно в зале, а он играет, бюллетени не берет, не простужается, и восемь спектаклей в неделю… За девять месяцев мне нужно было сплотить команду, способную конкурировать на международном рынке с другими труппами. Понять ситуацию в стране, понять на себе, а не из газет… Венера Милосская стоит и обслуживает все режимы — социализм, реализм, фашизм, и всех устраивает. Правда, какой-нибудь очередной Гитлер, вроде Хусейна, может приделать руки ей».

После репетиции Николай негодует — 4 дня, столько администрации, не могли договориться и взять в Восточном Берлине русских детей. Хрен знает чем занимаемся три часа.

Любимов: «Чего ты лаешься, как сапожник, в чужой стране?»

Репетиция утомила и развеселила в конце концов. После — прием в консульстве, где он и со мной говорил на общие темы, но однако ж выпил и был лиричен.

Любимов: «Из этой страны (России) актеры всегда стремились уехать (?!!). Вспомните, даже Пушкина не выпускали».

В «гефсиманском саду» консульского дворика, прогуливаясь и беседуя с каждым в отдельности, Любимов сказал: «А у меня маленький сын, и я должен думать о нем. Извини, но я его люблю больше, чем этот развалившийся организм (театр или Россию он имел в виду?), да-да, он мне дороже. Ведь я девять месяцев работал как проклятый, на износ. Я поставил рекорд, который должен быть внесен в эту идиотскую книгу Гиннеса. За такую зарплату нигде не работают — мне персонально выделено 600 рублей, в пересчете — 60 долларов в месяц, надо мной смеется мир».

Вторник

Глаголин: «То, что ты орешь из-под этой материи — потрясающе. Губенко — м…, такое впечатление, что он хочет отделить тебя от Высоцкого. Вообще вся эта компания Филатов — Смехов во главе с Губенко… Они хотят оторвать тебя от Высоцкого».

Все время першит в горле. Улетел Филатов, передал с ним письма и записку Тамаре, чтоб позвонила. Губенко вдруг сам вспомнил о моей просьбе: «А Тамара может это сделать?» — «Нет». — «Там такое правило есть, надо выкупить в течение трех дней». — «А-а, заплатить-то она может». — «Только заплатить… Тебе какую — „шестерку“ „девятку“?» — «„Шестерку“, мне на ней дрова возить. У „девятки“ низкая посадка». Вот такой разговор возник вдруг в гримерной.