Валерий Золотухин - Таганский дневник. Кн. 2

Я вижу, что вы относитесь к тому, что произошло, серьезно, и хочу сделать вам презент!» — И подарил мне книгу «Надежда», изданную там, где есть и его воспоминания об отце и крестном отце — патриархе Тихоне. Господи! Его отец канонизирован зарубежной православной церковью и причислен к лику святых. Похоронен в Донском монастыре. Зарубежная церковь заказала памятник Клыкову и теперь могила приведена в порядок. «А Московская патриархия палец о палец не ударила».

Суббота

День рождения Высоцкого. Мне обещали влепить оплеуху — на могиле ли, в театре ли, но меня найдут и влепят оплеуху. За мою публикацию дневников. Ты меня, Володя, прости, но и оплеуху я за тебя снесу. А теперь… Господи! Дай мне прожить и пережить этот день с Богом.

День этот прошел, слава Богу. Оплеуху я еще не получил. Но странное невидение меня за кулисами Ниной М. и ее сопровождавшей меня насторожило. И опасения мои подтвердились.

Маслов Володя:

— Что такое ты написал, что Н. М. очень-очень огорчена?.. Она, конечно, не читала, ей рассказали…

Я дал ему книгу, просил как можно скорее прочитать дневниковую повесть и, если он поймет ее, как это поняла Абрамова (которая, кстати, вышла в слезах на сцену и расцеловала Кольку, Жукову и меня на виду у всего зала), так вот, пусть он поговорит с Ниной М. и успокоит ее.

— Она говорит, что не ожидала от Золотухина, и собирается тебе написать.

Воскресенье

И опять меня успокоила Люся:

— Не бери в голову, не обращай внимания на 80-летнюю, слегка свихнувшуюся от славы, добрую старуху… И ребята прочитали оба и правильно все поняли, абсолютно будь спокоен… Ведь они то время не помнят, они его знают только по моим рассказам и собирают вот по таким бумажкам. Ты написал, как никто, точно. Слова — очень трудная штука, кто с ними знаком…

Господи! До чего же благородная баба. А про плакат? Дом выпустил плакат ко дням Володи, и она (ей самой было недосуг) послала его с сотрудницей Н. М.

— Н. М. посмотрела и завопила: «Я давно подозревала, что Люся что-то не то делает в музее! Она мне специально ко дню рождения нож в сердце всадила!»

— А что такое, из-за чего?

— Абсолютно не из-за чего, а из-за фотографии, где была Марина.

— Ну и что?

— «Здесь я должна быть, а не Марина. Я — мать, а не Марина!» Ну, что ты на это скажешь? Так что не бери в голову, у тебя есть более серьезные оппоненты.

— Да я уж получаю угрозы…

— Так вот, как бы они не перешли от слов к действию. Начнут прокалывать шины, а то и похуже.

Быстрый Исток. Тищенко В. К обещал родительский дом нам отдать. Не продать, а отдать, надеясь (думаю я), что лучше, чем мы, для будущего музея никто его не сохранит.

Понедельник

Поезд № 38 Москва — Выборг. В связи с очередной вылазкой Токарева и подменой листов в Уставе театра, очередным скандалом: «Они хотят разбить художественного руководителя на контрактного режиссера и дать постоянного директора, а при нем худ. коллегия с президентом». Короче, Борис не поехал.

Вторник. Хельсинки

Дневники есть мгновения, зафиксированные моими окулярами-глазами. Если глаза — зеркало души… Значит, в душе порча от того изображения в искривленном свете, обезображенном… Для вас. Я этого обезображивания, искривления, естественно, не вижу и видеть не могу. Но у меня есть защитительная грамота от таких взглядов — заключение жены и матери детей Высоцкого, Люси Абрамовой.

Пятница

Чудно играл я вчера Гришку. Шацкая, кажется, наколотила мне сотрясение. Она думает что если сильнее бить по башке партнера, она будет выглядеть темпераментнее. Молитвами Сергия держался я.

Шохин А И. В здании бывшего ЦК Глаголин, Золотухин, Щербаков, Смехов, Полицеймако. Кажется, поход и разговор были весьма в нашу пользу. Мы уйдем из-под Москвы в юрисдикцию российского правительства, и Любимову дадут все полномочия. Господи, помоги нам!

Четверг. Челябинск. «Малахит»

Я уж сутки, полтора суток живу в ознобе от звонка Хейфеца, через два слова которого я понял, о чем будет речь. Олег Иванович Борисов очень болен, играть Павла I не может, «ищите замену»… Назывались артисты, но когда было названо имя Золотухина, все единодушно сказали: «Это класс!» «Похоже, они правы», — заметил я Хейфецу. Итак, мне предложено заменить… что я пишу «заменить»? — сыграть вводом Павла I, и срочно. Где-то с 20-го марта до 1-го апреля. Что это?! Бог помогает мне. Господь посылает мне шанс. Использую ли я его? Но ведь это будет грех великий, если я не сделаю этого. Господи, помоги мне!! Сергий Преподобный! Дай мне силы!! Пошли мне напутственное благословение в этом плавании. И я совершу…

Что же не идет Авдеева-то? Скоро ехать. Я хочу к Павлу I подойти похудевшим, истощенным, изможденным внешне — тогда я буду чувствовать себя уверенно.

Пятница. «Малахит», № 904

Я так легко согласился репетировать Павла I. А смогу ли? А надо ли мне это?! Необходимо переродиться, как в Альцесте, за короткое время. Вывернуть себя, к Богу, к Богу, к Богу обратиться!!!

Суббота

Что бы означала эта моя потеря текста Павла I, тома Мережковского? Променял на масло подсолнечное и майонез. Вынули из сумки без меня и положить забыли.

Два концерта в Троицке. Полные залы, книги шли по двадцать шесть рублей. Работал легко и звучно. Но Мережковского жаль — такое впечатление и желание, что примета эта хорошая: посеял — значит пожнешь.

Среда, мой день

Любимов воспринял новость спокойно, несмотря на то, что поливал мерзавцем и негодяем Филатова, который не стал играть «Чуму» в своем театре (пока еще в своем) и объявил премьеру во МХАТе. И вот я иду в ЦТСА «Нет, только скажи, чтобы они подстраивали свои планы под театр, под тебя. Ты должен здесь все играть». И весь разговор. Всю репетицию опять он посвятил разбору взбесившейся стаи и часто вспоминал, что Филатов заехал, забежал в театр из МХАТа и был выпивши. «Он был нетрезв, а жена твоя бывшая — дура».

Филатов, конечно, номера отмачивает запредельные, я не ожидал от него такой подлости — не играть «В. Высоцкого», не играть «Чуму». Нет, так нельзя. Тебе Театр на Таганке судьбу подарил, квартиру, славу… да дело даже не в этом. Это профессиональная честь, это как же так — предать собственные подмостки. Сцена отомстит, профессия такого предательства не прощает! Как же так — плюнуть в «Таганку», плюнуть в труппу, в коллег, в Любимова. Можно ругаться, но сцена, театр, зритель твой… Нет, Леня, ты не прав.

Среда

Господи! Времена-то какие?! Руцкой арестовывал гэкачепистов, теперь высказывается за прекращение следствия и их освобождение. А мне Павла I надо сыграть! Гениально.